«Вестник Европы» о возникновении англо-русского соперничества в Персии. «Вестник Европы

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ИНСТИТУТ МАССМЕДИА

ФАКУЛЬТЕТ ЖУРНАЛИСТИКИ

Кафедра литературной критики

ЖУРНАЛ «ВЕСТНИК ЕВРОПЫ» Н.М. КАРАМЗИНА: ОСНОВНЫЕ ИДЕИ, ЖАНРЫ,

КРУГ СОТРУДНИКОВ

Специальность 021400 «Журналистика»

Студентки 1-го курса очной формы обучения

Москва 2009

Введение……………………………………………………………………………………………………………………………………3

Основная часть


  • История создания журнала………………………………………………………………………………………….5

  • Круг сотрудников и содержание журнала…………………………………………………………………..7

  • Основные идеи журнала………………………………………………………………………………………………9

  • Журнал «Вестник Европы»: основные жанры……………………………………………………………14
Заключение……………………………………………………………………………………………………………………………..19

Список источников и литературы…………………………………………………………………………………………..20

Введение.

Тема настоящей курсовой работы – «Журнал «Вестник Европы» Н. М. Карамзина: основные идеи, жанры, круг сотрудников». С самого начала журнал был очень популярен, он выходил два раза в месяц небывалым для той эпохи тиражом - 3600 экземпляров, регулярно издавался в течение 28 лет. Но все же основателем его стал Карамзин и со сменой редактора в 1804 году это уже было издание иного рода.

Принимаясь за данную работу, я определила для себя следующие задачи. Во-первых, я хотела определить, в какой период своей жизни решил Николай Михайлович приступить к работе над этим изданием, что происходило в его жизни незадолго до этого и ради чего он прекратил эту работу. Во-вторых, я хотела разобраться, какие именно идеи Карамзин пытался донести до общественности, ради чего он начал трудиться над «Вестником Европы». В-третьих, я решила определить круг сотрудников и соратников, которые помогали Николаю Михайловичу в работе над этим издания. В-четвертых, я изучила те жанры, которые были использованы в журнале.

Цель моей работы – определить, какое место в жизни и творчестве Карамзина занимал труд над «Вестником Европы». Ведь ко времени начала издания этого журнала Карамзин уже сыскал славу писателя, а сразу после того, как он оставил место редактора в «Вестнике …», он стал придворным историографом, человеком, которому Александр I поручил написание истории родной страны.

В XXI веке трудно рассуждать об актуальности данной темы – «Вестник Европы» издавался в самом начале XIX века. Но стоит заметить, что XIX век – важная страница в истории русской публицистики, в эту эпоху работали такие одаренные русские критики, публицисты, издатели, как Н. А. Полевой, К. Ф. Рылеев, А. А. Бестужев, А. И. Герцен, Н. П. Огарев, В. Г. Белинский, Н. А. Некрасов, Н. Г. Чернышевский, А. Н. Добролюбов, М. Е. Салтыков-Щедрин, Ф. М. Достоевский и другие. Рассматривать историю русской журналистики без должного внимания к этому периоду нельзя, в то же время нельзя и отрицать наличие публицистики в XVIII веке. Карамзин и его «Вестник Европы» был неким мостом из одного века в другой, поскольку и издавался журнал на рубеже веков, в то время как сам писатель жил, получил образование в XVIII столетии. Мало того, сам журнал был значимым явлением не только благодаря имени его издателя: его читали и много после того, как номер выходил, журнальные книжки находились в обращении десятилетиями. Он выражал идеи, который витали в воздухе, которые бродили в умах. Эти умонастроения занимают историков, поскольку спустя чуть более чем 20 лет произойдет восстание декабристов, а почва для этого события готовилась много раньше.

Под редакцией Карамзина было выпущено 44 номера журнала «Вестник Европы». Для написания данной работы я прочитала каждый из них и составила общее представление об издании, а также о провозглашаемых на его страницах идеалах и пропагандируемых идеях, и о том, что было дозволено опубликовывать цензурой. По биографии самого Карамзина можно определить, как власть относилась к литераторам и публицистам того времени. Обо всем этом я расскажу в основной части работы.

Нельзя сказать, что литературы по этой теме необозримо много. Есть несколько исследователей непосредственно творчества Карамзина: Евгений Иванович Осетров и Юрий Михайлович Лотман. Однако их монографии не были посвящены кокретно интересующей мне теме. Так, в книге «Три жизни Карамзина» Е. Осетров повествует о жизни Карамзина в целом, рассматривает ее на культурном фоне отечественой и западноевропейской истории. В этой книге периоду работы над «Вестником …» посвещено менее одной главы. Осетров считает нужным лишь обозначить некоторые идеи Карамзина и привести примеры.

М. Ю. Лотман в книге «Сотворение Карамзина» рассматривает жизнь писателя как будто под микроскопом, раскладывает ее по полочкам, пишет «биографию души». Однако такой подход к теме не подразумевает подробного разбора формы журнала, его жанрового наполнения. Лотмана политическая тема этого журнала увлекает больше, чем круг сотрудников и литературные произведения, напечатанные в журнале.

Помимо этого я использовала книгу василия Осиповича Ключевского «Исторические портреты». Среди личностей, которые заинтересовали историка, был и Карамзин. Но его автор рассматривает с точки зрения вклада в историческую науку. К журналу это имеет не самое прямое отношение, больше говорится об «Истории государства Российского». Но, как я выяснила в ходе написания этой курсовой работы, истоки, начало работы над этим монументальным трудом были заложены еще во время издания «Вестника …». Книга «Исторические портреты» была интересна в плане составления собственной точки зрения и оценивания творчества Карамзина как историка.

Дополнительно я привлекла такие источники как «История русской журналистики XIX века» Б. И. Есина и «История русской литературы XIX века» В. И. Кулешова. В этих изданиях я находила необходимую информацию для написания главы о круге сотрудников журнала.

^ Основная часть.

Глава1. История создания журнала.

В ноябрьском номере «Московских ведомостей» в 1801 году было напечатано следующее заявление Карамзина: «С будущего января 1802 года намерен я издавать журнал под именем «Вестник Европы», который будет извлечением из двенадцати лучших английских, французских и немецких журналов. Литература и политика составят две главные части его. Первая часть украсится всеми цветами новых произведений ума и чувства в Европе… Политические известия будут сообщены в некотором систематическом порядке и как можно скорее ». Идея создания журнала принадлежит не самому Карамзину, а Ивану Васильевичу Попову – одному из арендаторов Московской университетской типографии, который предложил Николаю Михайловичу взять на себя его редакцию. Тогда же была обговорена сумма оплаты Карамзину: 3000 рублей в год. Это был первый случай оплаты редакторского труда.

Как видно, сам Карамзин понимал, что заниматься чем-то неслыханным для России: никогда раньше национальных политических журналов не было, хотя и предпринимались попытки: например, в 1790 году ученик Новикова П. А. Сохацкий начал издавать «Политический журнал» (с переменой названия выходил до 1830 года), но это было полностью переводное предприятие - дословная копия гамбургского консервативного издания. Никакой роли в русской общественной жизни журнал этот не сыграл.

Журнал Карамзина, напротив, был очень популярным, причем с первого выпуска. Во многом это обуславливалось известностью самого Карамзина: к тому времени уже состоялась публикация «Писем русского путешественника» (1791-1792) и повести (1792), которые прославили писателя. Но успех мероприятия превзошел все ожидания. Периодика XVIII в. не являлась долговременной, а журнальные рубрики (критика, политика и т.д.) не были строго разграничены, поэтому издание «Вестника» следует признать новым этапом в истории русской журналистики. Издатель был вынужден допечатывать журнал с первого номера. И как журналист, и как писатель Карамзин был профессионалом и умел обеспечивать себе широкую аудиторию. «Вестник Европы» выходил дважды в месяц в течение двух лет под руководством Карамзина. Журнал продолжал существовать и после, до 1918 года, когда был запрещен. В наше время тоже существует издание с таким названием, которое, по замыслу, продолжает дело основателя.

В первом номере Николай Михайлович во вступительной статье изложил суть дела, за которое он принялся с невероятным усердием. В статье «Письмо к издателю» 1 Карамзин от имени читателя из азиатской глуши дает совет быть человеколюбивым, а не осторожным, а помимо этого излагает жалобу на «бедность литературы» и подчеркивает ее наибольшую значимость из всех искусств в родной стране. Относительно политики азиатский читатель, выказав комплименты молодому монарху, пишет, что она не обещает быть слишком объемной, поскольку «вся Европа, наскучив беспорядками и кровопролитием, заключает мир, который, по всем вероятностям, будет тверд и продолжителен».

Опыта в области издательского дела у Николая Михайловича хватало: в 1785 году молодой Карамзин, после отставки из петербургского гвардейкого полка, приезжает в Москву, где знакомиться с видными литераторами своего времени: А. М. Кутузовым, А. А. Петровым и Н. И. Новиковым. Николай Иванович Новиков (1744-1818) был прирожденным организатором и принимался за проекты один шире другого. Среди его в замыслов, воплотившихся в жизнь, были «Городская и деревенская библиотека» (1782-1786), «Вечерняя Заря» (1782), «Покойщийся Трудолюбец» (1784-1785), первый русский журнал для детей «Детское чтение» (1785-1789).

Лозунгом Новикова было – общественная самодеятельность, идущая не за и не против, а мимо государственной машины. Именно этого не могла ему простить Екатерина II, поскольку вся дворянская пирамида во главе с ней была беспомощна, была лишней, нужной лишь самой себе. Его деятельность была эффективной, он мог увлечь за собой людей пылким красноречием, а также имел талант сосредотачивать вокруг себя талантливых людей. Ему удалось сколотить тесную группу единомышленников, которых объединяли общие взгляды: вера в необходимость просвещения, личного усовершенствования, отрицание насилия, стремления повлиять на власть имущих при помощи литературы, восприятие влияния французской культуры на русскую как враждебной, патриотизм, страсть к просветительству. В этом круге оказался Карамзин и большинство идей Новикова усвоил и пронес через всю жизнь. Карамзин переводил для «Детского чтения», писал стихи, перевел и опубликовал «Юлия Цезаря» Шекспира и «Эмилию Галотти» Лессинга. В такой атмосфере Карамзин находился 4 года, упорно занимаясь самообразованием, после чего он уехал в путешествие по Европе (1789-1790) 2 . Это путешествие вылилось в знаменитые «Письма русского путешественика», которые принесли известность писателю.

Произошли перемены в личной жизни Николая Михайловича: в 1801 году он женился на Лизе Протасовой-Плещеевой, долгое время воспеваемой им под именем Аглаи. Николай Михайлович был счастлив и благодарил проведение за милую жену. Но его супруге не был сужден долгий век и скоро она оставила писателя с новорожденной дочерью Софьей на руках.

Вступление в новое столетие ознаменовалось крупными переменами в жизни страны. Новый император Александр I взошел на престол и Карамзин встретил его хвалебной одой на восшествие. Однако если сравнить это приветствие с приветствием Павла, то можно заметить, что на нового императора не возлагалась надежд на олицетворение «свободы и милости», а лишь скромно подчеркивалось, что «равенство – одна мечта». Деятельность Карамзина в «Вестнике Европы» (1802-1803 гг.) неразрывно связана с общественным климатом начала царствования Александра I, существенным смягчением отличавшего царствование Павла I жесткого цензурного режима, и установкой нового императора на реформы. К тому же новый император был благосклонен к Карамзину – недаром некоторое время спустя аугустейшая особа поручила писателю написание «Истории государства Российского». Сам Карамзин отводил душу в работе, поскольку был глубоко подавлен после смерти любимой жены.

Итак, приступая к работе над журналом «Вестник Европы», Карамзин понимал, что ничего подобного в его стране еще не выходило, поскольку журналов о политике раньше не выпускалось. Но у него были все шансы преуспеть в этом деле: во время своего путешествия по странам Европы, он своими глазами наблюдал за происходившем там (во время Великой французской революции он находился в Париже), познакомился с выдающимися европейскими журналами и готов был начать нечто подобное в России. В то же время благодаря кружку Новикова он имел четкую жизненную установку и массу знакомых среди выдающихся дворян, которые позже помогали ему в издании «Вестника …», а также определенный опыт работы в печатных органах. Помимо этого он уже был известным состоявшимся писателем. Личная драма способствовала тому, чтобы писатель погрузился в работу с головой, а политические события (на трон взошел новый император) создавали благоприятный климат для начинания новых периодических изданий.

^ Глава 2. Круг сотрудников и содержание журнала

Весь «Вестник Европы» - это как бы единый монолог издателя, выражающий его политическую утановку 3 . Но «сочинять Журнал одному трудно и невозможно; достоинство его состоит в многообразии, которого один талант (не исключая даже и Вольтерова) никогда не имел», - так пишет Карамзин во вступительной статье «Письмо к издателю» 4 . Эту статью многие исследователи выделяют как программную, и в ней автор дает понять, что принимается за дело не в одиночестве. Однако если полистать сам журнал, то можно заметить, что статьи в основном были анонимными.

Журнал с первого номера четко делился на 2 части: первая - литература и смесь, вторая – политика. Издание состоит в основном из переводов литературных произведений и статей из европейских журналов, а также отечественных писателей. Среди тех, кто печатался в первом разделе мы видим Г. Р. Державина, В. А. Жуковского, И. И. Дмитриева, В. Л. Пушкина, К. Н. Батюшкова, П. А. Вяземского, М. М. Хераскова, Ю. А. Нелединский-Мелецкого, Д. В. Давыдова – по сути, вокруг Карамзина собрался весь цвет литературы конца XVIII века.

Все литераторы, участвовашие в издании «Вестника», были близкими друзьями Николая Михайловича и были родственны ему по духу, были карамзинистами. Основой общественной и литературной карамзинистов была вера в прогресс: нравственное улучшение человека, политическое улучшение государства, успехи разума и прогресс литературы составляли для них разные грани единого понятия цивилизации. Отношение к ней было безусловно положительным. Литература мыслилась как существенная составная часть этого поступательного развития, и успехи ее не отделялись от общих успехов просвещения.

Поскольку тексты в журнале в основном были анонимны, то трудно определить, авторами каких статей был каждый из названных выше литераторов. Но доподлинно известно, например, что литературной известностью Жуковский обязан Карамзину: в конце 1802 года в "Вестнике Европы" была опубликована элегия "Сельское кладбище" - вольный перевод произведения английского поэта-сентименталиста Томаса Грэя. Элегия очень органично и глубоко связана с сентиментализмом Карамзина, была выдержана в духе журнала (его литературной части).

Сам Карамзин активно печатался в этом журнале. Он весьма последовательно излагал аудитории свои взгляды. Например, он стал автором статей «О случаях и характерах в Российской истории, которые могут быть предметом художеств» 5 , «О любви к отечеству и народной гордости» 6 и некоторых других, которые в эпоху галломании и стеснения говорить на родом языке преподавали урок патриотизма соотечественникам. Мысль Карамзина была проста: «Должно приучить россиян к уважению собственного».

Из своих произведений в «Вестнике…» он опубликовал повести "Марфа Посадница", "Рыцарь нашего времени", "Моя исповедь". Помимо этого он переводил статьи зарубежных журналов и газет, а так же писал всевозможные послания: «Письмо к издателю», «История слез» 7 , «Письмо госпожи Жанлис из Швейцарии» 8 , «Великодушное дело Тверского Дворянина» 9 , «Забавные Шотландские Графы» 10 и т.д.

Однако не все убеждения Карамзина были политического характера. Так, красной нитью сквозь литературную часть издания прошла следующая мысль Карамзина: он разделял точку зрения Фридриха Шлегеля, что художественное мнение не является художественным произведением, а потому в своем журнале старался обходиться без литературной критики. Уже в «Письме к издателю» он пишет: «Пиши, кто умеет писать хорошо: вот самая лучшая критика на дурные книги!» Однако самому писателю было трудно обойтись без выражения своего мнения о каком-либо произведении. Например, книжка номер 9 за 1803 год начиналась со статьи «О Багдоновиче и его сочинениях». В ней Карамзин рассказывал об авторе «Душеньки»: рассказав о жизни Багдановича, Карамзин обратил внимание «на сильный, хороший стих, счастливое слово, искусный переход от одной мысли к другой». Евгений Осетров, писатель и литературовед, исследователь творчества Карамзина, считает, что с этой статьи началась отечественная литературная критика.

Таким образом, при работе над журналом Карамзин привлекал своих друзей-литераторов, однако из-за анонимности трудно определить авторство статей. Но сам карамзин подчеркивает, что работал над изданием не в одиночку, хотя Лотман и считает «Вестник Европы» монологом издателя. Журнал состоял из двух частей – литературы и политики, как было заявлено изначально и чему автор не изменил на протяжении двух лет, хотя и создается впечатление, что второй части автор отдает предпочтение.

^ Глава 3. Основные идеи журнала.

В книге «Сотворение Карамзина» М. Ю. Лотман 11 довольно скупо пишет о работе Карамзина редактором «Вестника Европы». Не смотря на это, Лотман считает нужным обстоятельно рассмотреть идеи политического характера. Он дает емкую характеристику изданию: ««Вестник Европы» Карамзина - журнал откровенно бонапартистский», - и после следующее объяснение.

По Лотману, «весь материал «Вестника» строго организован вокруг двух идеальных центров»: положительный образ правителя-практика и гибельный образ «мечтателя на престоле». При этом в первом абсолютно точно угадывался Наполеон Бонапарт, а во втором – Александр I. Для современного читателя это покажется дикостью, но мы смотрим на эти события с высоты, поскольку знаем события 1812 года, но тогда они были неизвестны. В 1802 году это выглядело иначе. С. Н. Глинка, известный патриот, провозглашавший в 1812 году Наполеона людоедом и сыгравший своим журналом «Русский вестник» немалую роль в возбуждении «отечественнолюбивого духа» в русском обществе, на рубеже веков был пламенным бонапартистом. Эти чувства разделял с ним его друг А. А. Тучков, в будущем герой Бородинского сражения, погибший со знаменем в руках у Семеновского редута.

Приступая к изданию «Вестника», Карамзин был настроен оптимистически. Одну из программных статей журнала он назвал «Приятные виды, надежды и желания нынешнего времени» 12 . Он считал, что после Великой французской революции должно наступить затишье и надеялся на долгий мир. Но его ждало разочарование: в связи с провозглашением первого консула императором, он писал брату: «Наполеон Бонапарте променял титул великого человека на титул императора: власть показалась ему лучше славы».

Однако антитеза Наполеон – Александр сохранялась, поскольку Карамзин видел политическую силу Наполеон и не мог того же сказать об Александре. «Карамзин не доверял государственным способностям Александра I, хотя и верил в его «прекрасное сердце». Он надеялся на длительный мир и союз с Бонапартом», - считает Ю. Лотман. В качестве источника скептического отношения журналиста к Александру I Лотман указывает следующие статьи – «Письмо из Константинополя» 13 и «О Московском мятеже в царствование Алексея Михайловича» 14 . И там, и там говорится, что передача власти в руки вельмож вызвала народный мятеж, из чего делается однозначный выбор в пользу жесткой централизованной власти. В «Вестнике» много и других примеров этого рода (материал черпается из известий о гражданских раздорах в Швейцарии, Гаити и других иностранных сообщений).

Слухи о деятельности «Негласного комитета», в котором Строганов, Новосильцев, Чарторижский и Кочубей, как Рашид Рейс Эффенди и Челеди Эффенди, «в тишине» «сочиняли» конституционные реформы, распространялись в это время достаточно широко, и конституционные планы Александра I ни для кого не были секретом. Эти обстоятельства перекликались с происходящем в «Письмах из Константинополя», когда турецкие вельможи и султан составили и ввели «конституцию» не спросив.

Раздумывая над идеальным режимом в понимании Карамзина, Лотман приходит к выводу, что «реальным содержанием монархизма Карамзина в этот период было президентское правление с очень сильной властью президента как в исполнительной сфере, так и в области законодательной инициативы. Главе государства принадлежала высшая воинская власть и роль конечного арбитра во всех государственных вопросах. Однако сохранение ряда республиканских институтов, выборность законодательных органов и свобода печати (попытки ограничить ее во Франции вызывают в «Вестнике» осуждение) не дают превратиться этому правлению в деспотическое. А сила правительства - гарантия от анархии».

Но не все исследователи разделяют эту точку зрения. Евгений Осетров в книге «Три жизни Карамзина» иначе трактует идеал власти по Карамзину. По его мнению, Карамзин был хорошо знаком с учением Ж.-Ж. Руссо, ненавидел неравенство и деспотизм, но считал «монархию наиболее приемлемой формой правления в большой стране, ибо республиканский строй связывался в размышлениях женевского философа со сравнительно небольшими государствами». Но Е. Осетров не останавливается подробно на этом вопосе и даже не упоминает, по каким статьям он пришел к такому выводу 15 .

Ю. Лотман же понимает, что многие могут не согласиться с его точкой зрения, поэтому прибегает к следующему примеру: «в номере втором журнала за 1802 год было опубликовано «Письмо из Соединенных Американских Областей», в котором дается портрет президента Джефферсона - идеального главы государства. Портрет этот текстуально близок к характеристикам, которые даются в «Вестнике» Бонапарту. Даже вождь гаитянского восстания негров Туссен-Лювертюр получает в «Вестнике» положительную характеристику, пока кажется, что он способен ввести восстание в рамки порядка, и пока его поддерживают бонапартистские газеты Франции: «Туссен-Лювертюр есть, как Бонапарте, победитель и примиритель» (1802, № 3, «Письмо из С.-Доминго»). Одновременно постоянную иронию издателя вызывает английский парламентаризм. В нем подчеркивается купеческий или аристократический эгоизм и отсутствие подлинной демократии».

Юрий Михайлович понимал, что такой взгляд идет в разрез с общепринятым представлением, поэтому продолжает рассуждение: «Такая позиция была очень своеобразна: она ставила Карамзина вне рядов русского англоманского либерализма начала века и еще в большей мере отгораживала его от тех, кто оставался верен традициям философии XVIII века с ее верой в доброту человека и народный суверенитет. Но не менее чужды были издателю «Вестника Европы» любые оттенки идеологии эмигрантов, сторонников Бурбонов и теоретиков легитимизма». Он также отмечает, что политические взгляды карамзина мало кто разделял, а на его журнал смотрели как на интересное чтение, свежую, прекрасно изложенную информацию, вопринимая автора или как ретрограда, или как опасного якобинца. «Парадоксы Карамзина», как назвал Пушкин идеи редактора «Вестника», оставляли читателя равнодушными.

М. Ю. Лотман проводит исследование и приходит к занимательному выводу: если сравнить многочисленные переводы «Вестника…» с оригиналом, то становится ясно, что автор высказывал собственную позицию и нарочно туманно указывает на источники. Так, например, «Письмо из Константинополя», конечно, писалось не в столице Оттоманской империи. Это комбинация отрывков из книги «Путешествие в Оттоманскую империю, Египет и Персию, произведенное по приказу правительства в период шести первых лет республики Г. А. Оливье, членом национального института и проч., и проч., т. 1, Париж., девятый год республики» (по-французски) и «Политического журнала», октябрь 1801 г. (Карамзин, видимо, пользовался немецким оригиналом, а не позже появившимся русским изданием). Сопоставление убедительно показывает свободу и субъективность интерпретации Карамзина. Например:


^ «ПИСЬМО ИЗ КОНСТАНТИНОПОЛЯ»

КАРАМЗИНА:
«ПУТЕШЕСТВИЕ» ОЛИВЬЕ:

О Пасване-Оглу

Сим первым успехом он прославился по всей империи, и народ, почти везде недовольный новой (курсив Карамзина) системой Дивана, явно желал Па-свану дальнейшего счастья, считая его великим воином и другом старинных обычаев.
Его первые успехи создали ему репутацию талантливого полководца и заставили видеть в нем человека, целиком преданного делу народа (перевод мой. - Ю. Л. ).

^ «ВЕСТНИК ЕВРОПЫ»

«ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ»

Последствие доказало, что такая Аристократия не годится для Турецкого народа.
Неоспоримо выводимое из того следствие, что для турок годится только деспотический образ правления. (перевод П. А. Сохацкого).

Причины реформы

^ «ВЕСТНИК ЕВРОПЫ»

«ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ»

...мать добродушного Селима III <...> была встревожена слухами <ложными. - Ю. Л.> о всеобщем неудовольствии народа, о разных бунтах в провинциях и предложила сыну своему сей новый план хитрых честолюбцев, как самое лучшее средство успокоить империю. Селим принял его охотно, уступая часть власти своей для государственного блага.
Селим хотел вместо сонного правления своего предшественника вновь ввести строгость военной власти. Дикое рвение его завело его слишком далеко. Он боялся своих вельмож... <перевод мой. - Ю. Л.>

Менее загадочна позиция Карамзина относительно крестьянского вопроса в России. Тут Исследователи Е. Осетров и Ю. Лотман сходится. Это произошло потому, что свое мнение автор ясно выразил в статье «Письмо сельского жителя» 16 . Так, редактор «Вестника Европы» был против планов немедленного освобождения крестьян, но категорически настаивал на широком просвещении народа, которое должно предварить и подготовить отмену крепостного права: меру необходимую и справедливую, но требующую нравственной и просветительской подготовки.

Журнал о политике неотделим от истории. К тому же следует помнить, что по окончании работы над «Вестником Европы», Карамзин приступил к написанию «Истории государства Российского», что называется, по госзаказу: император Александр I именным указом от 31 октября 1803 даровал звание историографа Николаю Михайловичу Карамзину (титул историографа в России после смерти Карамзина не возобновлялся). По этим двум причинам вполне естественно, что в своем журнале Карамзин много уделял истории, причем и российской в том числе, хотя в эпоху галломании это было весьма странно.

Карамзин тяготел ко всему российскому и явно не приветствовал современных веяний моды. В статье «Женские парики» 17 он пишет: «Не далее как десять лет перед сим говорили мы с отвращением о той женщине, которая носила парик. Старуха, самая набожная, по неволе только прибегала к чужим волосам; но всячески старалась подбирать их под цвет своих, чтоб обмануть глаза… Какая же быстрая перемена в идеях произошла с того времени! Лучшее украшение женского полу, которым пленялись все народы и все веки, впало в совершенное презрение. … В париках милые красавицы!.. О времена! о нравы! Марциал и Ювенал в свое время гремели против женщин, которые плешивые свои головы скрывали под чужими волосами: чтобы сказали они, видя теперь молодую, стыдливую девицу, которая нежный лоб свой оскверняет – (по чему знать?) – какой-нибудь гнусной женщины, какого-нибудь злодея, убийцы?» Позже автор извиняется за такие слова и просит прощение, если перешел грань. Но бросается в глаза то, что сентименталист Карамзин, который считал, что для чтения женщиной подходят только самые нежные слова, так резко осуждает ношение париков прекрасным полом. Статья подписана, как перевод с французского, но из изысканий Ю. Лотмана стало ясно, что Карамхин не просто переводил и печатал у себя в журнале материалы, исключительно подходящие его точке зрения, но и мог немного исказить источник. Отсюда можно сделать вывод, что на страницы журнала не могло попасть мнение, с которым не был бы согласен редактор. Следовательно, в этой статье была нарочно так осмеяна мода на парики, хотя это совсем не характерно для автора. Карамзин явно не одобрял и моду в целом: в заметке «Письмо из Парижа» (№6 «Вестник Европы», 1802) он отождествляет мнения и моды, подчеркивая, что нет в мире ничего более переменчивого. Но эта перемена, по мнению автора, ведет только к худшему: теперь французы стали скупы и негостеприимны, для них имеет значение только богатство, а развлечения и собрания похожи на трактирные общества. Имея такое мнение, Николай Михайлович не мог не желать, чтобы его современники отказались от слепого подражания французам.

После окончания работы над «Вестником Европы» Карамзин принялся за монументальный труд по истории России. Однако его желание обратить внимание на прошлое родной страны в эпоху повального увлечения французской литературой и следования французской моды было выражено и в «Вестнике Европы». «О случаях и характерах в Российской Истории, которые могут быть предметом Художеств» начинается словами: «Мысль задавать художникам предметы из отесественной Истории достойна вашего Патриотизма и есть лучший способ оживить для нас ее великие характеры и случаи, особливо пока мы еще не имеем красноречивых Историков, которые могли бы поднять из гроба знаменитых предков наших и явить тени их в лучезарном венце славы». Много позже в своей книге «Исторические портреты» В. О. Ключевский 18 напишет о Карамзине: «Он не объяснил и не обобщил, а живописал, морализовал и любовался, хотел сделать из истории России … героическую эпопею русской доблести и славы. Конечно, он много помог русским людям лучше понимать свое прошлое; но еще больше он завтавил их любить его». Ключевский пишет здесь об «Истории государства Российского», но те же цели и задачи можно проследить и прочитав данную статью в журнале.

Евгений Осетров отмечает, что в статье «О случаях и характерах…» автор не только преподал урок патриотизма современникам и хотел привить им чувство гордости за отечество, но и «принес в статье, как в волшебном ящике, сюжеты, которые искусство воплощало на протяжении всего XIX века». Он приводит в пример «Песнь о вещем Олеге» Пушкина, причем не исключает, что Александр Сергеевич мог взять основу для этой песни непосредственно из «Вестника Европы», поскольку тогда журнальные книжки находились в обращении годами и иногда десятилетиями. «Можно сказать, что Карамзин насыщал воздух литературы живительным кислородом», - заключает Е. Осетров. То есть если внимание Пушкина к этому летописному сюжету привлек не конкретно журнальная статья Карамзина, то его желание обратить современников к отечественной истории позволило и впоследствии не забыть напрочь этот сюжет.

Значительной темой «Вестника» была проповедь просвещения. Уже в первом номере была помещена статья «О Просвещении» 19 в которой идет речь об успехах просвещения в Европе: Франции, Германии, Англии. Тут автор ссылается на имя поэта Шенье и на его новый труд, в котором повествование ведется о «медленных и трудных успехах человеческого разума» от времени, когда «сей разум начал собствеными силами из варварского невежества», до изобретения книгопечатания, «с которого начинается важнейшая эпоха и быстрое течение познаний, вечных, неистребимых». Тут виден намек на предназначение публицистики, а значит, и детища автора как такового. Ведь с изобретением печатного станка стало не только проще и эффективнее книгопечатание, но и издание прериодических изданий.

Тема просвещения в журнале не ограничивается одной статьей. В заметке «Странность» 20 автор рассказывает о французе, который решил открыть пансион для детей российских дворян с целью «учить их всему нужному, особливо же языку Русскому». Для автора такая новость кажется более забавной, чем досадной: «Французы ветрены – были и будут! … Иначе как вздумать, чтобы родители в отечестве нашем не имели способов воспитывать детей и могли безрассудно удалить их от себя, забыть священный долг свой и вверить судьбу юных сердец чужому, неизвестному человеку? … Мы знаем первый и святейший закон Природы, что мать и отец должны образовывать нравственность детей своих, которая есть главная часть воспитания; мы знаем, что всякой должен расти в своем отечестве и заранее привыкать к его климату, обычаям, характеру жителям, образу жизни и правления; мы знаем, что в одной России можно сделаться хорошим русским а нам, для государственного счастия, ни надобно ни Французов, ни Англичан! Пусть в некоторые времена молодой человек, уже приготовленный к основательному рассуждению, едет в чужие земли узнавать европейские народы, сравнить их физическое и гражданское состояние с нашим, чувствовать даже и самое их превосходство во многих отношениях!» Тут явно Карамзин конкретизирует свое мнение: становится ясно, что несмотря на все достижения Европы, несмотря на стремление походить на нее, так занимавшее умы дворян в XVIII веке и продолжавшееся в XIX веке, Карамзин чувствует национальное достояние русского народа, видит его потенциал. Он уважает «физическое и гражданское состояние» Европы, но не считает, что Россия должна принимать с восхищением все европейское. На его взгляд, надо выращивать свою талантливую молодежь на своей, российской, почве, принимая только самое лучшее от Европы, а именно их достижения в науках и изяществах. В этой статье особое внимание уделяется национальному сознанию в образовании и воспитании молодого человека: по мнению автора, молодого человека не нужно отправлять учиться за границу в молодом возрасте, поскольку в этом случае он будет ощущать своим отечеством не Родину, где он родился, а то место, где он обучался. Карамзин так же уверен, что в России достаточно возможностей учиться, как и во Франции: «Мы уже, слава Богу! не варвары; у нас есть все способы просвещения, какие только могут найтись во Франции; и там и здесь учат одному, по одним Авторам и книгам».

В заключении этой главы хотелось бы подвести следующий итог: карамзин в первом русском политическом журнале не только оповещал читателей о происходящем, но и знакомил их с прошлым, а также делилися своими соображениями насчет современности. Так, он поднимает наиболее животрепещущие темы: французская революция, новый император в России, Бонопарт, крестьянский вопрос, проблема просвещения, галломания, французская мода. Во многом он был первопроходцем, именно поэтому «Вестник Европы» читали и много после выпуска. «Вестник …» сыграл свою не маленькую роль в истории отечества: и дело не только в том, что он просвещал при помощи своего журнала, но и в том, что накануне войны с Наполеоном любовь к Родине, дух патриотизма и национальная гордость были необходимы.

^ Глава 4. Журнал «Вестник Европы»: основные жанры

Хотя журнал «Вестник Европы» и позиционировался в равной степени литературным и политическим, все же политика автора интересовала больше. Но это мало повлияло на разнообразие жанров, поскольку оно характерно и для того, и для другого разделов.

При повествовании о политике Карамзин часто использовал не только аналитические жанры журналистики (корреспонденция, комментарий, статья, письмо, обозрение), но и художественно-публицистические (очерк, фельетон, история). Но не стоит забывать и о литературной части журнала, в которой печатались повести – «Колодезь Истины» 21 , «Марфа Посадница, или покорение Новагорода» 22 и «Рыцарь нашего времени» 23 , басни – «Лев и его любимец» 24 , «Бот, Нева и Море» 25 , «Петух, кот и мышонок» 26 , «Соловей и чиж» 27 и «Башмак, или мерка равенства» 28 , путешествия – «Путешествие вокруг Москвы» 29 , «Взор на нынешний Рим» 30 .

Е. Осетров замечает, что на страницах журнала Карамзин выступает мастером эпистолярного жанра. Дествительно, в каждом номере можно найти по нескольку примеров письм-посланий, причем разного рода: «Письмо к Издателю», «Письмо из Генуи от 12 Декабря» 31 , «Остров Святой Елены» 32 , «О случаях и характерах в Российской Истории, которые могут быть предметом Художеств», «Моя Исповедь» 33 и многие другие. Карамзин не зря избирает именно этот жанр: во-первых, в журнале в основном публиковались анонимно, в том числе и сам редактор, во-вторых, было удобно излагать свое мнение с позиции стороннего наблюдателя, в-третьих, журнал писал и о внешней политике, а письма из заграничных государств казались читателю более достоверными, чем размышления соотечественника, проживающего в России.

Для Карамзина, который любил родную страну и пытался вызвать те же чувства у соотечественников, был очень симпатичен жанр памфлета, особенно когда речь заходила о французской моде и образовании за границей («Письмо из Парижа» 34 , «Женские парики», «Странность», «Нынешний вкус» 35). В этом отношении любопытен памфлет «Китайские газеты» 36 . Он привлекает внимание не только тем, что уже в названии упоминает не европейскую страну, а азиатскую, но и своим размером. Она рассказывает о газетах в Китае, которые издавна печатаются и славятся верностью, что за ложное известие в такой газете однажды был казнен чиновник, а цензором является сам император. Заканчивается текст словами: «… но Император вздумал, что европейцы могут употребить во зло сии известия, и запретил указом писать и говорить о том». Наверняка это не была заметка, поскольку говориться о событиях 1798 года, и в то же время делается акцент на влияние аугустейших особ на издательскую деятельность.

Николай Михайлович обещал в ноябрьском номере «Московских ведомостей» в 1801 году «политические события сообщать в некотором систематическом порядке и как можно скорее» в своем новом журнале. Но как писатель, он также не мог не выражать личного мнения о том или ином событии. Поэтому такие статьи как «Париж от 5 Ноября» 37 , «О нынешней войне» 38 и «Известия и замечания» (ряд статей, которые помещались в конце каждого номера), повествовашие об актуальных событиях, вполне соответствуют жанру корреспонденция. Помимо этого есть несколько статей в жанре комментарий: автор публиковал речь какого-либо законадательного или исполнительного органа европейской страны, или речь королевской особы, или обозначает какое-либо событие, после чего давал к ней некоторые пояснения и выражал собственное мнение на этот счет. Такими статьями являются «Истинный смысл народного согласия на вечное Консульство наполеона Бонапарте» 39 , «Несколько слов о новой Французской Конституции» 40 , «Речь Роменского Повета Маршала Василия Полетики, произнесенная им в собрании Дворянства в Полтаве» 41 , «Речь Консула Бонапарте, читанная им ее Тайном Совете» 42 .

В первом номере была помещена статья «Анекдоты о Бонапарте, еще неизвестные». В других номерах тоже присутствовали короткие истории о Наполеоне - «Бонапарте в пирамиде» 43 , об «одном Мерсье» - «Кантова Философия во Франции» 44 и другие материалы о французах: «Странность», «Анекдот из нового собрания материалов для описания Французской Революции» 45 , «Анекдоты и мысли, переведенные из Французских Журналов» 46 . В данном случае анекдот – небольшой рассказ об исторически существовашем герое или событии. Они отвечали сразу двум требованиям журнальных материалов: краткости и актуальности. Но Франция не была единственной страной, которая интересовала издателя. Он также писал о Соединенных Областях Американских («Общества в Америке» 47 , «Джефферсон, Президент Соединенных Областей Американских» 48), об Италии («Любопытная нота Французского Кабинета, напечатанная в Монитере» 49), Англии («Любопытные заседания Английского Парламента» 50 , «Забавные шотландские графы»), Германии («Записки одной молодой Немецкой Дамы, живущей ныне в Париже» 51), Греции («О нынешнем состоянии Греции и степени ее гражданского просвещения» 52) иногда даже о не европейских странах – «О Российском Посольстве в Японию» 53 .

В начале XIX века, как и сейчас, из печатных изданий узнавали о смерти выдающихся современников. Эта тенденция не обошла и «Вестник Европы». В №9 от 1803 года появился материал под названием «Эпитафия Эпитафиям, сочиненная одним из Авторов Эпитафий» 54:

Прохожий! Пусть тебе напомнит этот стих,

Что все начас под небесами:

По утру плакали о смерти мы других,

А к вечеру скончались сами!

Стихи появлялись в журнале нечасто, несмотря на его литературную направленность наравне с политической. Одним из таких единичных случаев были «Стихи на смерть Сен-Ламберта» 55 , «Стихи на скорпостижную смерть Петра Афанасьевича Пельского» 56 и «Прохожий» 57 .

О начале издания журнала «Вестник Европы» Карамзин предупредил читающую публику статьей в «Московских ведомостях», где говорилось, что новый журнал будет представлять собой «извлечение из двенадцати лучших английских, французских и немецких журналов». Большая часть материалов в «Вестнике …» позиционировалась как переводы из различных журналов, хотя, по замечанию Лотмана, источники назывались неясно и иногда перевод не соответсвовал оригиналу. В то же время в журнале так и не появилось обозрения. Зато в журнале было достаточно выписок: «Выписка из Лондонских Журналов» 58 , «Выписка из Лондонских ведомостей» 59 , «Шутки Парижских Журналистов на счет Английских Министров» 60 , «Анекдоты и мысли, переведенные из Французских Журналов» 61 (№13 «Вестник Европы», 1803).

Несмотря на то свое пренебрежительное отношение к литературной критике, все же одна статья-рецензия и в то же время биография закралась в журнал – «О Богдановиче и его сочинениях» 62 . Она была написана через 4 месяца после смерти русского поэта Ипполита Федоровича Богдановича по материалам, предоставленным братом писателя Иваном Федоровичем Богдановичем, который откликнулся на просьбу Карамзина в статье «О смерти Автора Душеньки» 63 рассказать о жизни умершего.

Карамзин не просто рассказал об основных событиях, поизошедших с Богдановичем в течение его жизни, он проанализировал, насколько его семья, образование и остальное повлияли на становление личности и духовной жизни. Он прослеживал шаги его творчества: например, Богданович занимался переводами в возрасте двадцати лет, а Карамзин в своей статье приводит строки из этих переводов. Каждому этапу карамзин давал оценку в отдельности, например, об этих стихах-переводах он отзывается так: «Такие стихи … показывают редкий талант для стихотворства; некоторые из них может осудить только набожный, строгий Христианин, а не Критик». Из этой цитаты видно, что, принимаясь за написание этого текста, Карамзин осознавал себя критиком. Возможно, он считал, что по смерти автора нужно обратить внимание на его творения, по его мнению – достойные, которые и должны читателям дать хороший пример и служать контрастом для «бедной литературы» современности.

Работая над журналом, Карамзин не отходил от поставленных изначально целей: оповещать читателях о главных событиях внешней и внутренней политики, о новых произведениях литературы отечественной и заграничной. Для первых целей требовались емкие и лаконичные тексты, а для вторых нужно было печатать то, что получали от авторов, и часто это были не басни или стихи небольшого размера, а, например, повести. Помимо этого автор часто привлекал внимание общественности к порокам и губительным тенденциям, для чего использовал такие жанры, как памфлет. Но в целом журнальные материалы «Вестника Европы» отвечали требованиям современной журналистики: емкости и лаконичности в пределах традиций своего времени.
Заключение

Во-первых, я выяснила, что приступая к работе над журналом «Вестник Европы», Карамзин уже был известен, он успел поездить по Европе и познакомиться с издательским делом Запада, он состоял в счастливом браке, но скоро потерял любимую жену, у него была малолетняя дочь, сам он уже мел дело с печатными органами. На троне в это время пойвился новый император Александр I, а со сменой правителя проитсходила либерализация жизни и печатной прессы в том числе.

Во-вторых, сам по себе журнал был специфичен и уникален: это был первый национальный журнал о политике. Славное имя редактора и качество издания обеспечили журналу широкую аудиторию. В то же время сам Карамзин провозглашал на страницах издания идеи, не близкие современникам (критика слепого подражания французской моде, настойчивое желание познакомить читателя с историей отечества, бонопартизм).

В-третьих, при работе над журналом были задействованы многие друзья автора, близкие ему по духу (так называемые карамзинисты). Но всвязи с анонимностью текстов было трудно понять, чьему перу принадлежат материалы из журнала.

В-четвертых, я определила ряд жанров, которые предпочитал Карамзин, чтобы догнести свои идеи до умов читателя.

В качестве главного итога из всей работы я могу назвать следующее: журнал «Вестник Европы» Карамзина стал важной вехой в истории российской журналистики. Сам Карамзин стоит у истоков отечественной журналистики не только потому, что его журнал стал значимым явлением, но еще и потому, что он был одним из учеников и участников кружка Николая Ивановича Новикова, который является знаковой фигурой литературы и публицистики XVIII века. В данном случае можно говорить даже о некоторой приемственности не тольуо между учеником и учителем, но и между молодым и более опытным поколением.

Благодаря своей популярности в годы редакторской работы Карамзина, журнал «Вестник Европы» не был закрыт и издавался вплоть до 1918 года с переменным успехом. Мало того, существует современное издание «Вестник Европы», авторы которого позиционируют журнал как преемник идей основателя, Карамзина. Таким образом, дело писателя не просто пережило его самого, оно пережило два века и два режима.

Список источников и литературы
Источники:


  1. Письмо к издателю / Вестник Европы. – 1802. - №1. – С. 3-8.

  2. Женские парики / Вестник Европы. – 1802. - №1. – С. 38-40.

  3. О Просвещении / Вестник Европы. – 1802. - №1. – С. 41-45.

  4. Остров Святой Елены / Вестник Европы. – 1802. - №2. – С. 38-43.

  5. Бонапарте в пирамиде / Вестник Европы. – 1802. - №2. – С. 44-51.

  6. Странность / Вестник Европы. – 1802. - №2. – С. 52-57.

  7. Письмо из Генуи от 12 Декабря / Вестник Европы. – 1802. - №2. – С. 72-74.

  8. Письмо из Константинополя / Вестник Европы. – 1802. - №4. – С. 79-83.

  9. Кантова Философия во Франции / Вестник Европы. – 1802. - №6. – С. 43-44.

  10. О любви к отечеству и народной гордости / Вестник Европы. – 1802. - №4. – С. 56-70.

  11. Моя Исповедь / Вестник Европы. – 1802. - №6. – С. 52-72.

  12. Письмо из Парижа / Вестник Европы. – 1802. - №6. – С. 72-75.

  13. Любопытная нота Французского Кабинета, напечатанная в Монитере / Вестник Европы. – 1802. - №6. – С. 75-79.

  14. Приятные виды, надежды и желания нынешнего времени / Вестник Европы. – 1802. - №12. – С. 23-40.

  15. Колодезь Истины / Вестник Европы. – 1802. - №24. – С. 1-27.

  16. О случаях и характерах в Российской истории, которые могут быть предметом художеств / Вестник Европы. – 1802. - №24. – С. 28-47.

  17. Нынешний вкус / Вестник Европы. – 1802. - №24. – С. 47-48.

  18. Китайские газеты / Вестник Европы. – 1802. - №24. – С. 57.

  19. Любопытные заседания Английского Парламента / Вестник Европы. – 1802. - №7. – С. 69-78.

  20. Лев и его любимец / Вестник Европы. – 1802. - №21. – С. 51-52.

  21. Несколько слов о новой Французской Конституции / Вестник Европы. – 1802. - №21. – С. 52-62.

  22. Петух, кот и мышонок / Вестник Европы. – 1802. - №22. – С. 47.

  23. Истинный смысл народного согласия на вечное Консульство наполеона Бонапарте / Вестник Европы. – 1802. - №22. – С. 52-65.

  24. Истинный смысл народного согласия на вечное Консульство наполеона Бонапарте / Вестник Европы. – 1802. - №23. – С. 60-79.

  25. Париж от 5 Ноября / Вестник Европы. – 1802. - №23. – С. 79-83.

  26. Общества в Америке / Вестник Европы. – 1802. - №24. – С. 54-58.

  27. Анекдот из нового собрания материалов для описания Французской Революции / Вестник Европы. – 1802. - №24. – С. 87-89.

  28. Марфа Посадница, или покорение Новагорода / Вестник Европы. – 1803. - №1. – С. 3-31.

  29. Марфа Посадница, или покорение Новагорода / Вестник Европы. – 1803. - №2. – С. 18-48.

  30. Взор на нынешний Рим / Вестник Европы. – 1803. - №3. – С. 14-18.

  31. Марфа Посадница, или покорение Новагорода / Вестник Европы. – 1803. - №3. – С. 24-57.

  32. О смерти Автора Душеньки / Вестник Европы. – 1803. - №3. – С.58-59.

  33. Путешествие вокруг Москвы / Вестник Европы. – 1803. - №4. – С. 29-50.

  34. О Богдановиче и его сочинениях / Вестник Европы. – 1803. - №9. – С.3-17.

  35. История слез / Вестник Европы. – 1803. - №9. – С. 18-22.

  36. Письмо госпожи Жанлис из Швейцарии / Вестник Европы. – 1803. - №9. – С. 22-24.

  37. Анекдоты и мысли, переведенные из Французских Журналов / Вестник Европы. – 1803. - №9. – С. 42-44.

  38. Башмак, или мерка равенства / Вестник Европы. – 1803. - №9. – С. 45.

  39. Бот, Нева и Море / Вестник Европы. – 1803. - №9. – С. 46.

  40. Эпитафия Эпитафиям, сочиненная одним из Авторов Эпитафий / Вестник Европы. – 1803. - №9. – С. 46.

  41. О Богдановиче и его сочинениях / Вестник Европы. – 1803. - №10. – С.3-26.

  42. Великодушное дело Тверского Дворянина / Вестник Европы. – 1803. - №10. – С. 49-52.

  43. Стихи на смерть Сен-Ламберта / Вестник Европы. – 1803. - №10. – С. 52-53.

  44. Прохожий / Вестник Европы. – 1803. - №10. – С. 54.

  45. Джефферсон, Президент Соединенных Областей Американских / Вестник Европы. – 1803. - №10. – С. 62-66.

  46. О Российском Посольстве в Японию / Вестник Европы. – 1803. - №11. – С. 3-14.

  47. Забавные Шотландские Графы / Вестник Европы. – 1803. - №11. – С. 31-33.

  48. Записки одной молодой Немецкой Дамы, живущей ныне в Париже / Вестник Европы. – 1803. - №11. – С. 40-46.

  49. Стихи на скорпостижную смерть Петра Афанасьевича Пельского / Вестник Европы. – 1803. - №11. – С. 51-53.

  50. О нынешнем состоянии Греции и степени ее гражданского просвещения / Вестник Европы. – 1803. - №11. – С. 55-58.

  51. Выписка из Лондонских Журналов / Вестник Европы. – 1803. - №11. – С.67-70.

  52. Речь Роменского Повета Маршала Василия Полетики, произнесенная им в собрании Дворянства в Полтаве / Вестник Европы. – 1803. - №13. – С. 39-45.

  53. Анекдоты и мысли, переведенные из Французских Журналов / Вестник Европы. – 1803. - №13. – С.46-50.

  54. Рыцарь нашего времени / Вестник Европы. – 1803. - №14. – С. 36-57.

  55. Шутки Парижских Журналистов на счет Английских Министров / Вестник Европы. – 1803. - №14. – С.63-65.

  56. Соловей и чиж / Вестник Европы. – 1803. - №15. – С. 42.

  57. Речь Консула Бонапарте, читанная им ее Тайном Совете / Вестник Европы. – 1803. - №15. – С. 50-58.

  58. Выписка из Лондонских ведомостей / Вестник Европы. – 1803. - №16. – С.52-57.

  59. О нынешней войне / Вестник Европы. – 1803. - №16. – С. 58-65.

  60. Письмо сельского жителя / Вестник Европы. – 1803. - №17. – С. 42-60.

  61. О Московском мятеже в царствование Алексея Михайловича / Вестник Европы. – 1803. - №18. – С. 33-60.
Литература:

  1. Лотман М.Ю. Сотворение Карамзина / М. Ю. Лотман. – М. : Книга, 1987. – 336 С..

  2. Осетров Е. Три жизни Карамзина / Евгений Осетров. – М. : Современник, 1985. – 302 С.

  3. Ключеский В. О. Исторические портреты / В. О. Ключевский. – М. : Правда, 1991. – 623 С.

  4. Есин Б. И. История русской журналистики XIX века /В. А. Садовничий. – М. : Издательство Московского вниверситета, 2008. – 304 С.

  5. Кулешов В. И. История русской литературы XIX века / В. И. Кулешов. – М. : Фонд «Мир», 2005. – 800 С.


2. Годы войны с Наполеоном
3. «Вестник Европы» при Каченовском
4. Последние годы журнала

1. «Вестник Европы» при Карамзине

«Вестник Европы» прожил долгий век и испытал сложную судьбу. За двадцать девять лет его существования произошли значительнейшие сдвиги в политической и культурной истории России; памятником этих сдвигов и стал самый долголетний из всех русских журналов первой четверти XIX века Он возник в тот исторический момент, когда большинство русского культурного дворянства было окрылено надеждами (как оказалось, преждевременными) - после расправы со «вторым тираном за девять веков» - Павлом: «в домах, на улицах люди плакали от радости, обнимая друг друга как в день светлого воскресения».
Эти же выражения встречаются немного позже у Н. М. Карамзина, первого «издателя» (на современном языке - редактора) «Вестника Европы». Фактическая инициатива издания журнала принадлежала арендаторам Московской университетской типографии и в первую очередь И. В. Попову, образованному купцу и книгопродавцу, который «упросил Карамзина, жившего в то время в Москве, составить программу совершенно нового, по европейскому образцу, журнала и принять на себя редакцию его» (А. Н. Неустроев). Карамзин согласился и руководил журналом в течение двух лет (4, С. 93). Уже с 1801 года, т. е. через полгода после дворцового переворота, начали появляться объявления, обещавшие, что новый журнал, «состоящий из 24 годовых номеров, будет извлечением из двенадцати лучших английских, французских и немецких журналов. Литература и политика составят две главные части его».
В этом выдвижении политики на равноправное с литературой место в журнале заключалось своеобразие «Вестника» и ответ на потребности дня. Журнал уже к половине января имел 580 подписчиков («пренумерантов»): Карамзин находил, что это «немало» (письмо к И. И. Дмитриеву от 14 января 1802 г.). И действительно, это было вдвое больше, чем в конце первого года издания «Московского журнала». Вскоре число подписчиков превзошло 1200; понадобилось второе издание первой книжки.
Редакционная статья, открывающая «Вестник Европы», написана Карамзиным в форме письма к издателю. Основная мысль его: просвещение для «всех состояний». «Уже прошли те блаженные и вечной памяти достойные времена, когда чтение книг было исключительным правом некоторых людей; уже деятельный разум во всех состояниях, во всех землях чувствует нужду в познаниях и требует новых лучших идей». Правда, перечисляя отдельные социальные категории своих будущих читателей, Карамзин ограничивается дворянством: придворный, судья, молодой светский человек, «красавицы», «матери» (т. е. читательницы-дворянки) и, наконец, «семейство провинциального дворянина», которое «сокращает для себя осенние вечера чтением какого-нибудь романа». К культурным запросам «сельских наших дворян» Карамзин обращается и еще раз вслед за этим (4, С. 94).
Вопросам внешней политики посвящены сравнительно большие самостоятельные статьи. Позиция карамзинского «Вестника» здесь весьма осторожна; не имея возможности прямо возражать против союза с буржуазной Францией, он очень сдержанно относится к личности Наполеона и ставит ему в заслугу, главным образом, подавление революции и фактическое восстановление монархии (1803, № 1). Но Карамзин не скрывает и другой стороны: Франция стала страной «банкиров и подрядчиков», а автор резко враждебен новой послереволюционной знати. Буржуазия поощряется им лишь постольку, поскольку она является союзником помещика-дворянина.
Информационный материал извлекается из разнообразных, в том числе и либеральных органов («Декада», «Минерва»); тенденции проявляются не столько в подборе фактов, сколько в руководящих статьях.
Собственно «литература» в позднейшем значении слова, т. е. литература художественная, занимала в карамзинском «Вестнике» довольно скромное место. Привлечены были, правда, к сотрудничеству Державин, Херасков, Нелединский-Мелецкий, И. И. Дмитриев, из молодежи - Жуковский. Но вклады их в журнал были незначительны, и главным вкладчиком оставался Карамзин. Русская проза была представлена повестями Карамзина («Моя исповедь», «Рыцарь нашего времени», «Анекдот», «Марфа посадница») и его последователей - Вл. Измайлова («Молодой философ») и Жуковского («Вадим новгородский»); в иностранном отделе занимает видное место Жанлис.
«Критического отдела» в «Вестнике Европы» этих лет не было. Карамзин не считает критику «истинною потребностью нашей литературы»; только смерть Богдановича вызвала большой некролог (написан Карамзиным), да на «Путешествие в Малороссию» Шаликова Жуковский отозвался несколькими, скорее лирическими, чем критическими, страницами. Актив литературы сосредоточен в самом «Вестнике»: критика переходит в «самокритику», в редакционные оговорки и рекомендации. Единственной полемической статьей была статья В. В. «О русской комедии» - против расширения социального диапазона в комедиях Соколова и покойного Веревкина, в защиту дворянского «хорошего тона» и с апелляцией к запросам зрительного зала, в котором, наряду с «боярами», отмечены «первостатейные откупщики и заводчики». Но полемика и на этой почве никем не была поддержана. Немногочисленны и образцы иностранной (переводной) критики: из новинок отмечена - в очень сдержанном отзыве - «Дельфина» Сталь.
Белинский видел главную заслугу Карамзина в том, что он «размножил читателей во всех классах общества, создал русскую публику». Это верно, главным образом, по отношению к «Вестнику Европы» и именно карамзинской редакции. Следующий, переходный, период истории «Вестника» (годы 1804 - 1806) характеризуются отступлением от этих позиций.

2. Годы войн с Наполеоном

Дальнейшая история «Вестника Европы» связана с именем Михаила Трофимовича Каченовского, который, начав сотрудничать в 1804 г., со следующего, 1805 года становится «издателем» и с перерывами доводит журнал до конца - до 1830 г.
Карамзин, назначенный историографом, совершенно отошел в 1804 г. от «Вестника Европы», и первый год без него журнал имел переходный и несколько своеобразный характер. Карамзину приходилось вести борьбу на два фронта: основная и явная велась против буржуазного радикализма на Западе (и тем самым против его зачатков в России). Одновременно ему же пришлось бороться с литературной реакцией. Идеологом этой «оппозиции застоя» был Шишков. «Рассуждение о старом и новом слоге» Шишкова, вышедшее в 1803 г., было не только направлено против группы Карамзина, но и ближайшим образом возражало именно на карамзинскую статью в «Вестнике Европы» 1802 г. - «Отчего в России мало авторских талантов».
Против «Рассуждения» Шишкова выступили два журнала: «Московский Меркурий» П. И. Макарова и «Северный вестник» И. И. Мартынова. Макаров прямо обвинил Шишкова в несправедливом отношении к Карамзину, сделавшему «эпоху в истории русского языка». И здесь Шишков не вступил в прямую полемику, похвалил Карамзина в несколько неопределенных выражениях, но заговорил и о «некоторой особливой шайке писателей, вооружившихся против славянского языка» (3, С. 35).
Карамзин дипломатично уклонился от участия в споре, а после насмешек Шишкова даже изменил некоторые выражения своей статьи. Он не мог не видеть в Шишкове союзника в своей борьбе с буржуазным радикализмом; идеи национализма и патриархализма могли сыграть в этой борьбе немалую роль; сам Карамзин их отстаивал, избегая только крайностей. В самый разгар полемики он отошел вообще от журнальной деятельности.
В 1804 г. журнал попадает в руки ближайших последователей Карамзина. Редактором становится Панкратий Платонович Сумароков, которому принадлежат восторженные стихотворные строки о Карамзине (вместе, впрочем, с пародиями на его ультрачувствительных подражателей). Библиографы предположительно называют соредактором уже упомянутого П. И. Макарова; во всяком случае, в «Вестнике Европы» этого года печаталась его проза, переводная и оригинальная («Россиянин в Лондоне»). В октябре 1804 г. Макаров умер; Шаликов определяет ему место «без всякого промежутка подле г-на Карамзина» и тут же отчасти нарушает продолжавшийся и после Карамзина заговор молчания о Шишкове: «Издатель „Московского Меркурия" знал, как должно писать рецензию и в критике на книгу „О старом и новом слоге" доказал, что он знал многое» (1804, № 24). Именно к Шаликову, малоталантливому эпигону Карамзина, перешла на короткое время главная литературная роль в «Вестнике Европы» (много стихов и отрывки из «Нового путешествия в Малороссию»); в переводах царит та же Жанлис вместе с Дюкре-Дюменилем и А. Лафонтеном. Вместе с литературной частью ослабляется и политическая; актуальность и острота утрачиваются; карамзинский политический фельетон исчезает вместе с Карамзиным, и отдел «политики» сводится к перечню фактических известий.
В следующее трехлетие (1805 - 1807 гг.) «Вестник Европы» возглавляется М. Т. Каченовским, который в эти годы (с 1806) получил профессуру и помещал в журнале статьи преимущественно по русской истории. О сколько-нибудь независимом обсуждении внешнеполитических вопросов в эти годы наполеоновских войн говорить не приходилось, но, конечно, нападки на «Бонапарта» и патриотические мотивы в стихах и в прозе, какими пронизан «Вестник Европы» этих лет, были искреннее тех вынужденных и сдержанных комплиментов, какие были при Карамзине и возобновлялись в периоды мира. Довольно обильна была патриотическая лирика (Жуковский, С. Глинка и др.); инициатива принадлежала Мерзлякову (в ноябре 1805 г. стихи «На победу русских над французами при Кремсе»); интересно, что среди этой лирики было и украинское стихотворение Гр. Кошица-Квитницкого «Ода, сочиненная на малороссийском наречии по случаю временного ополчения» (1807, № 9).
Состав сотрудников литературного отдела остался прежний: печатались стихи Державина, Хераскова, И. И. Дмитриева, В. Л. Пушкина; в 1807 г. особенно много -Жуковского. Появились и новые имена: с 1805 г. А. Ф. Мерзляков, с 1806 - А. Ф. Воейков, с 1807 - Батюшков и сыгравший впоследствии видную роль в журнале А. А. Писарев. Оригинальной беллетристики попрежнему не было; в переводной к уже названным именам присоединились некоторые новые: из французов - Шатобриан, из англичан - Эджеворт, из немцев - Коцебу и Энгель; смерть Шиллера отмечена была прочувствованным некрологом. С 1806 г. налажен был, наконец, отдел критики и театральных рецензий (об отсутствии которого еще в 1806 г. жалел некто Н. Щ. в «письме к издателю»). Но критика на первых порах имела по преимуществу стилистический характер (1, С. 29).
Период 1807 - 1812 гг. был новым этапом в истории «Вестника». С нового, 1808 года редакция переходит к Жуковскому: в 1809 г. он продолжает возглавлять журнал единолично, в 1810 - совместно с Каченовским; в 1811 «издателем» снова становится Каченовский, но при усиленном сотрудничестве Жуковского. В Жуковском «Вестник Европы» получил действительного заместителя Карамзина; достаточно сказать, что он лично поместил в журнале за четыре года, кроме двух повестей и двадцати стихотворений, пятнадцать оригинальных статей (не считая более мелких заметок) и свыше сорока переводных. Именно в эти годы появились такие известные вещи его, как баллады «Людмила», «Кассандра», повесть «Марьина роща», поэма «Громобой».
Отношение Жуковского к критике установилось не сразу. В редакционной статье 1808 г. он еще повторяет за Карамзиным, что критика - роскошь, а мы еще не Крезы. Но жизнь не оправдала этого тезиса: сам Жуковский втягивался в литературную борьбу и сам признал законность «благоразумной критики» в особой статье (1809, № 21). Литературно-критическая позиция его отличалась большой дипломатичностью. От полемики с Шишковым он по примеру Карамзина уклонился. Новые выступления Шишкова в 1808 г. и дальнейшая его полемика с Дашковым никак не были отражены в «Вестнике Европы». В список писателей, «близких к идеалу изящного» (статья «О критике»), он поместил Ломоносова, Державина, Дмитриева, Карамзина и –неопределенно - «еще некоторых новейших». Конечно, это был список карамзинистов, а не шишковцев.
С 1810 г. Каченовский становится официально соредактором «Вестника Европы», и с этого же года устанавливается новая программа журнала. Вместо первоначальных двух отделов, теперь их пять: 1) «Словесность», 2) «Наука и искусство», 3) «Критика», 4) «Смесь», 5) «Обозрение происшествий». С 1811 г. второму отделу было присвоено более распространенное название: «Изящные искусства, науки и литература», а пятому отделу было с 1810 г. возвращено его прежнее название «Политика».
Официально возглавляет журнал Каченовский, но личную инициативу его можно видеть только в расширении отдела «наук», главным образом исторических. Для этого отдела он умел привлекать и сотрудников из числа профессоров и кандидатов Московского университета - историков и филологов (Шлецера, Калайдовича, Мерзлякова, Снегирева, Тимковского и других), много писал по историческим вопросам и сам.
С 1811 г. Каченовский издает журнал один. Как показывает его переписка с Жуковским, он против желания Жуковского оттеснил его от соучастия, так как был недоволен им как журнальным работником и, кроме того, расходился с ним в некоторых мнениях. Каченовский ссылается на разное отношение к Карамзину. Хотя в исторических работах Каченовского скепсис по отношению к Карамзину мог выполнять прогрессивную роль, но в данном случае поворот журнала от Карамзина и Жуковского был поворотом вправо, в сторону врагов Карамзина из шишковской группы, в сторону более отсталых тенденций.
После резкого письменного объяснения отношения между Каченовским и Жуковским восстанавливаются, и в 1811 г. Жуковский сотрудничает в «Вестнике Европы» довольно активно (статья: «О поэзии древних и новых» - с компромиссным решением проблемы, рецензия на трагедию Грузинцева, ряд переводных статей). В 1812 г. Каченовский обходится без прочных сотрудников, и журнал тускнеет; с 1813 г. место Жуковского занял Вл. Измайлов, к которому на 1814 г., на время болезни Каченовского, перешло и редакторство. Это был последний заместитель Каченовского.
В. В. Измайлов взял на себя редактирование «Вестника» в год, когда наступало время политического и экономического мира. Россия начинает занимать в европейском концерте одно из руководящих мест.
В. Измайлов был одним из самых ярких выразителей сентиментального филантропизма. Темами его повестей и статей, начиная с 90-х годов XVIII в., были не только проповедь семейных добродетелей и борьба с высшим светом во имя идеалов умеренности, но и социальное неравенство и судьба крепостных. Так, например, в повести «Сироты в Малороссии» (1814, №№ 7 и 8) изображена несчастная судьба сироты из дворянок и простого солдата, равно беззащитных перед властями. Социальные конфликты, однако, снимались, и смысл подобных сопоставлений сводился к утверждению филантропии. Что касается публицистических деклараций В. Измайлова, то они имеют явно охранительный характер.

Годы издания 1802-1830 - за время существования не раз сменялись редакторы, обновлялся состав сотрудников, переименовывались от­делы. Неизменной оставалась проправительственная ориентация из­дания, признание монархии и крепостного права гарантами стабиль­ности и процветания российского государства.

Инициатива создания принадлежала книгопродавцу И. Попову, который обратился к Карамзину с просьбой стать редактором нового журнала (за работу назначалось вознаграждение 3 тыс. рублей в год – это первый случай оплаты редакторского труда). Карамзин был редактором журнала 2 года.

Журнал задумывался как литературно-политический. В нём было 2 отдела: «Литература и Смесь» и «Политика». !Не было отдела критики (нежелание наживать врагов, отсутствие в России богатой литературы)

Политический отдел «Вестника Европы» имел два подотдела: «Об­щее обозрение» - перепечатанная из иностранных источников оперативная политическая информация и «Известия и замечания» - политическое обозрение событий внутренней и внешней российской и зарубежной действительности (авторам часто был Карамзин).

Карамзин придал своему журналу просветительскую и гумани­стическую направленность, сам активно участвовал как автор и привлек к сотруд­ничеству талантливых писателей: Г. Р. Державина, М. М. Херас­кова, В. В. Измайлова, В. А. Жуковского, И. И. Дмитриева и др.

Все это обеспечило успех журнала среди читателей. Уже к середине янва­ря 1802 г. «Вестник Европы» имел 580 подписчиков, вскоре их число возросло до 1200, потребовалось переиздание.

Карамзин хорошо знал свою аудиторию - грамотного провинциального помещика, дворянина-горожанина - и успешно удовлетворял их интересы. В литературном отделе печатал произведения сентиментального направления, чем обеспечивал симпатии грамотных женщин-дворянок. При этом Карамзин ориентировался на высокие эстетические нормы, и журнал его был интересен для образованного общества.

Идею благоденствия России Карамзин связывал с надеждами на просвещенного монарха, с распространением образования среди всех сословий, с гуманистическим совершенствованием общества.

Его статья «Приятные виды, надежды и желания нынешнего време­ни» рисовала картину идеальных взаимоотношений крестьянина и помещика, где дворянин дает крестьянам нужную землю, защищает их, но требует за это половину рабочих дней в неделе.

В статьях «О новом образовании народного просвещения в Рос­сии» и «О верном способе иметь в России довольно учителей» он ратовал за открытие сельских школ, установление казенного питания для неимущих студентов. С притоком талантливой молодежи из низ­ших слоев общества Карамзин связывал будущие достижения отече­ственной науки и образования.

Карамзин отрицательно оцени­вал последствия французской революции. Он приветство­вал возобновление монархических порядков во Франции с приходом Наполеона.

Признавая целесообразность эволюционного пути развития государства с утвердившимся политическим устройством, сложив­шимися общественными и нравственными отношениями, каковым, по его мнению, являлась монархическая Россия, Карамзин вместе с тем знакомил русского читателя с республиканскими основами госу­дарственности. В повести «Марфа Посадница, или Покорение Новго­рода» он показал новгородскую республику с ее символом вольно­сти - вече, высказался за восстановление республиканских порядков в Швейцарии.

В статьях 1802 г. «Отчего в России мало авторских талантов?», «О книжной торговле и любви ко чтению в России» издатель «Вестника Европы» выступает как активный поборник просвещения, нравст­венного влияния литературы на общество.

Сделавшись придворным историографом, Карамзин отошел от журнала, его редактором в 1804 г. стал П. Сумароков. При нем политическое обозрение исчезло со страниц журнала. С 1805 по 1807 г. редактором был Каченовский, в числе сотрудников были В. А. Жуковский, С. Н. Глинка, А. Ф. Воей­ков, А. Ф. Мерзляков и другие стихотворцы. Новый редактор заявил о себе статьями исторического содержания. В журнале печатались книжные и театральные рецензии. С 1808 г. «Вестник Европы» редактировал В. А. Жуковский, он часто публиковал свои стихи, баллады, повести. В журнале участвовали К. Н. Батюшков, П. А. Вя­земский, Н. И. Гнедич и другие писатели и поэты. В 1810 г. измени­лась структура издания. Вместо двух отделов стало пять: «Словес­ность», «Науки и искусство», «Критика», «Смесь», «Обозрение происшествий». С 1811 г. редактором снова Каченовский и оставался на этом посту до его прекращения. Здесь дебютировали Пушкин, Дельвиг, Грибоедов. Усиливается консерватизм. Тему Отечественной войны пред­ставляли в журнале такие поэтические произведения, как «Слава» Дер­жавина, «Певец во стане русских воинов» Жуковского. В последние годы существования журнала в нем деятельно участвовал Н. И. Надеждин.

XIX век стал для Персии эпохой сражений и правителей-реформаторов, формирования обновленных, не всегда простых, отношений с европейскими державами.

Начался он для Персии с затяжной русско-персидской войны 1804-1813 годов. Инициатором конфликта, как ни странно, выступила сама Персия.

Отношения России и Ирана осложнились присоединением Грузии к территориям Российской империи. Провинции Грузии платили со времени Шах-Абасса дань Персидским монархам. Но в 1801 году последний Царь Георгий Ираклиевич, желая положить конец нападениям персов, попросил российского императора о принятии своего государства в подданство. И Александр I своим манифестом «Об учреждении нового правления в Грузии» от 12 сентября 1801 года причислил жителей Грузии к российским подданным, а их провинции - к владениям российского императора.

Очевидно, что Иран не хотел отдавать Закавказье России. Регулярные нападения на Закавказские ханства на протяжении не одного десятка лет обеспечивали высшим слоям иранской армии стабильные и весьма существенные поступления от разорения этих территорий, а также от похищения десятков тысяч человек с целью последующей продажи. Ни Турция, ни Иран не были готовы согласиться и принять достижения России, закреплённые в соответствующих международных договорах и соглашениях, о присоединении кавказских народов и областей к Российской империи.

Персидский владыка Фетх Али-шах рассмотрел присоединение Грузии к России как прямую угрозу интересам и безопасности своей страны. Дальнейшие действия. России по присоединению отдельных территорий в Закавказье спровоцировал Фетх Али-шаха, 10 июня 1804 г. объявив России войну. Владыка небезосновательно рассчитывал на тот факт, что российская армия ещё не успела закрепиться на перешедших к ней территориях.

Война проходила с переменным успехом обеих сторон. И даже с заключением зимой 1806-1807 г.г. Узун-Килисского перемирия, а по окончании войны - Гюлистанского мирного договора, напряжённость во внешней политике двух стран сохранялась на протяжении длительного времени.

Каким же образом русско-персидские военные действия и противостояние повлияли на англо-российское соперничество, которому посвящена работа?

Выводы из русско-иранского военного противостояния в начале XIX века, повлиявшие на развитие англо-российского соперничества, следующие:

· вхождение Закавказья в состав России оградило край от вторжения ирано-турецких грабителей в Грузию. Таким образом, Российская империя становится опасным противником на азиатском континенте для Англии. Этим определяется ее политика в отношении России;

· после присоединения к России Закавказья её границы расширились до территории современного Азербайджана. Для России это было жизненно необходимо, чтобы обеспечить безопасность своих южных границ от агрессивных намерений Великобритании.

В то же время, помимо открытых и обострённых отношений с Россией, Ирану в начале XIX века пришлось столкнуться с дипломатиями двух ведущих на тот момент стран - Великобритании и Франции. Для Великобритании и Франции слабый, терзаемый междоусобицами феодальный Иран с восточным менталитетом и предельно устаревшим военным оснащением казался легкой добычей. Конечно, с одной стороны, из противоборства между Англией и Францией за персидскую карту руководство этой страны могло извлечь так необходимые ей дивиденды. Но с другой стороны, Иран фактически в это время превратился в крепко затянутый узел противоречий и военно-дипломатическую цель трёх крупнейших мировых держав: Великобритании, Франции и Российской империи. Посему в такой ситуации было гораздо легче потерять суверенитет или принять неверные, внешне- или внутреннеполитические решения, чем извлечь из упомянутого столкновения интересов ощутимую выгоду. Таким образом, внутреннее и внешнеполитическое положение Ирана на начало XIX века можно охарактеризовать как неспокойное. Страна жила в ожидании грандиозного столкновения сильнейших иностранных государств, плацдармом для которого ей предстояло стать.

Публицистика не могла остаться в стороне от обсуждения столь острых международных вопросов как столкновение интересов Ирана и России, а также англо-русского соперничества этой стране.

Так, журнал «Вестник Европы» пристальное внимание уделял рассмотрению взглядов России в отношении Персии. Например, Е.П. Ковалевский в статье «Восточные дела в двадцатых годах» отмечает: «К несчастию, для нас «восточный вопрос» не ограничивается одною Турецкой империей, но простирается на Персию, переходит в Среднюю Азию и некогда разразится на Крайнем Востоке. Он и теперь разъедает, как ржавчина, самостоятельность двух сильных государств, с тем, чтоб сделать их предметом европейского соперничества, и нам, может быть, придется выдерживать и там сильную борьбу общей к нам зависти и недоброжелательства».

Е.П. Ковалевский указывает на неоспоримый факт, что влияние на Персию тесно связано с российскими интересами. «Не материальная сила ее имеет для нас значение, ни даже ее частые предательства, и не те, наконец, религиозные и племенные отношения, которые мы призваны защищать в Турции. В Персии только армянское население связано с нами религиозными узами… но их не более 100 тыс., и они пользуются от правительства совершенной свободой исповедания; если их нужно защищать, то разве от миссий - католических и реформаторских». В наших интересах защищать Иран от влияния на него европейских держав.

Автор проводит анализ потенциальной угрозы для Персии и приходит к следующему выводу, что государство имеет десятимиллионное население, оно рассеяно на огромном пространстве, но связано единством религии. Однако утверждает Е.П. Ковалевский, несмотря на свою постоянную армию, часть которой, подобно турецкой, усилиями Франции и Англии, устроена по европейскому образцу, а также несмотря на субсидии, которые выдавались британскими властями при каждом случае военных конфликтов, - Иран, сам по себе, представляет соседство еще менее опасное, чем Турция.

По мнению автора, «между османами сохранился религиозный фанатизм, который разжигает дикие страсти; еще осталась суеверная привязанность к династии и вера в ее сверхъестественное происхождение. У персиян и того нет: мечем приобретается право на престол, и слабостью утрачивается оно. Если бы Иран не имел своих страниц истории, своих остатков цивилизации, его можно было бы причислить к тем среднеазиатским ханствам, которые подобно движущимся пескам переносятся с места на место, изменяя свою форму. Персия, то расширялась до пределов Индии, внося в нее разрешения, подчиняя себе Бухару, Хиву,

Белуджистан и др. (при Надир-шахе), то, терзаемая на клочки соседними ханствами, сжималась и едва держалась в своих внутренних провинциях».

Обращая внимание в своих статьях, на нестабильность государственных устоев Персии, ее территориальной целостности и отсутствие какой-либо стратегии развития страны, Е.П. Ковалевский аргументировано убеждает нас в незначительности военной угрозы непосредственно от самой Персии. Однако, несмотря на это, автор раскрывает значимость Ирана в контексте взаимоотношений различных сил и влияний в регионе. Проведенный таким образом анализ, дает нам возможность, основываясь на исторических фактах и материалах «Вестника Европы», обобщить наиболее значимые для России факторы риска во взаимоотношениях с Персией:

· Опасность укрепления влияния Ирана в союзе с иностранными государствами на судоходство в Каспийском море и установления контроля в данной сфере;

· Риск дестабилизации Персией региональной устойчивости России в Закавказье;

· Угроза формирования при попустительстве Персии мощного религиозного противовеса преимущественно православной России и другим христианским странам.

В подтверждение высказанных тезисов в «Вестнике Европы» мы находим следующие аналитические обобщения: «…опираясь на южное прибрежье Каспийского моря, на судоходство по которому с завистью засматриваются англичане, она [Персия] может соблазниться иностранными предложениями…. По географическому положению своему, она [Персия] не может не иметь влияния на наши закавказские владения, еще не окрепшие в своих границах, особенно через посредство туркменских орд, подданных обоих государств, но в сущности, признающих то, которое считают для себя в данную минуту более выгодным, или не признающих никакого…. Персия служит препятствием к слитию воедино огромного магометанского населения сунни, которое бы без того простиралось сплошною массою до внутренних провинций Индии, где нашло бы до 15 млн. своих единоверцев, и в Китае, где по последним известиям, число магометан достигает той же цифры. Христианскому миру уже грозила опасность такого слития. Надир- Шах питал мысль соединить мусульман в одно целое, и для этого присоединился к большинству вероисповеданий, оставив религию предков».

Таким образом, становится очевидно, что серьезность исходящих от позиции Персии угроз, от ее опасных предпочтений и нестабильности решений требовали от России не просто внимания к этому региону, а вмешательства в полной мере в сложившуюся ситуацию столкновения интересов.

Важно отметить, что сформулированные здесь и подтверждаемые публикациями «Вестника Европы» потенциальные угрозы, не ограничиваются позициями только двух стран, т.е. Персии и России. Необходимо также учитывать те негативные ожидания других государств в отношении восточного вопроса и позиции России в совокупности с принимаемыми ими мерами противодействия. Речь идёт об Англии и Франции.

Теперь рассмотрим более подробно, в чём же состояли геополитические интересы Англии и Франции в Персии в начале XIX века.

Авторы вестника уделяют внимание тому, что в этот период интересы России на Востоке столкнулись с интересами Англии, это и стало началом «Большой игры». Но, не только Российская империя, а также и Франция, которая наводнила Иран своими посланцами, беспокоили Британию.

Придя к власти, новое французское правительство решило укрепить свои связи с Ираном, который приобретал все более важное значение в ее восточной политике. В страны Востока были посланы эмиссары Ламарк-Оливье и Брюгьер, в задачу которых входило укрепление торгово-политических отношений Франции со странами Востока, хотя официально были объявлены «учеными-натуралистами».

И журнал «Вестник Европы» сразу реагирует на столь острое положение дел на Востоке. И в своих публикациях пристально наблюдал за событиями в Иране. Так, были опубликованы статьи «О нынешней Персии (Извлечение из Путешествия г-Оливье)». На основании которых, мы можем получить представление об уровне развития различных сторон жизни общества в Персии. Оливье подчеркивал, что несмотря на всю свою отсталость, Иран был одной из крупнейших держав Востока. Он сообщает, что шелк и шерсть - важнейшие произведения Персии. Их меняли на сукно, кошениль, индиго, краски и мелочные железные вещи. «Землевладение находится в цветущем состоянии… здесь более всего заботятся о наводнении полей посредством каналов». Авторы вестника отмечали, что Оливье восхищался умениями персидских ремесленников: «в механических искусствах Персы успели гораздо более, нежели Турки; а в искусстве красить материи превосходят самих Европейцев. Фарфор их может равняться с Китайским; золотые и серебряные изделия прекрасны. Они приготовляют очень хорошую бумагу». Говоря об иранском военном флоте, вестник обращает внимание на то, что Оливье допускал возможность создания флота на Каспийском море. Он сообщает, что Ост-Индия становится для Персии важнейшим торговым партнером. Так как Иран не обладает некоторыми ресурсами «За недостатком леса в южных провинциях Персии, было бы невозможно иметь флота в Персидском заливе» - пишет автор, ее флот ничтожно мал, если бы Ост-Индия не восполняла этот недостаток. Но в тоже время перевозка требует высоких затрат и по мнению автора «легче бы было завести флот у берегов Каспийского Моря: провинции Гилян и Мазандеран, обильные лесом, доставляли бы все нужные для содержания его припасы».

Изучив военную мощь Ирана, Оливье пишет, что армии состояла в основном из иррегулярных частей и немногочисленной в мирное время: «в мирное время не существует в Персии никакой собственно так называемой армии; в военное, большая часть войска бывает, при наступлении зимы, распускаема». Но в тоже время, войска всегда были готовы выступить в поле, в военное время они собирались из племенного и городского ополчения: «все те, которым назначено служить в военной службе, должны в самое короткое время по установленному особому порядку, являться каждый на сборном своем месте». Из слов Оливье, по мнению авторов вестника, можно сделать вывод, что европейская тактика им абсолютно неизвестна, а армия Ирана требовала реорганизации.

О миссии Оливье знал и русский посол в Константинополе Кочубей, который в письме В. Зубову от 1 декабря 1796 года сообщал: «Ага-Могаммет хан имеет при себе двух французов, Оливье и Брюгьера, людей немалых дарований… Они были здесь в прошлом году, слывя ботаниками… в самом деле суть они эмиссары Директории мнимой республики французской. Особая записка, при сем прилагаемая, известит Ваше сиятельство до какой степени Оливье, знающий языки ориентальные может быть опасный эмиссар. Легко статься может, что таланты свои употребит он к руководству армий Персидских».

Деятельность французских эмиссаров сильно беспокоила также и англичан. Английские агенты сообщали из Парижа о том, что Директория подталкивает Персию против них, наводняет Индию своими эмиссарами.

Авторы «Вестника Европы» замечают, что в описании своей миссии Оливье указывал на достижение поставленной цели. Но, тем не менее, из всего было видно, что шахский двор принял их с известной осторожностью, так как не были возобновлены франко-персидские договоры 1708-1709 гг., а также не были заключены новые соглашения.

Наполеон упорно добивался выполнения главной задачи - сокрушения могущества Англии. Редактор «Вестника Европы» придерживался мнения, что все военные операции и дипломатические интриги были подчинены этой цели. Первые месяцы 1800 г. ознаменовались новым поворотом в международных отношениях. Наполеон и Павел I идут на сближение, которое означало крах антифранцузской коалиции и изоляцию Англии. Наполеон даже выдвинул проект совместного русско-французского похода на Индию. Но после убийства Павла I новый русский император пошел на сближение с Англией. Наполеоновский проект провалился. Однако, Франция не оставляла плана захвата Индии. Деятельность Наполеона по сколачиванию антианглийского союза на Ближнем и Среднем Востоке (Турция, Иран, Афганистан, Египет и др.) делала в глазах Англии поход на Индию реальным.

Желая помешать Наполеону Бонапарту использовать территорию Ирана в его планах нападения на британские владения в Индии33, Англия еще в 1801 году, при помощи капитана Джона Малькольма представителя английских властей в Индии, навязала иранскому правительству с помощью подкупов и взяток два договора: политический и торговый. Первая статья политического договора обязывала стороны поддерживать дружественный союз, оказывать взаимную помощь и поддержку, ликвидировать все причины, порождающие ненависть и вражду. Далее шах обязывался в случае афганского вторжения в пределы Английской Индии напасть на Афганистан и опустошить его (ст.2). Непременным условием будущего мира между Ираном и Афганистаном должен был быть отказ последнего от всех своих претензий в отношении Английской Индии (ст.3). В случае нападения Афганистана или какой-либо европейской нации на Иран, Англия должна была предоставить в распоряжение шаха в требуемом количестве военное снаряжение с необходимым количеством обслуживающего персонала (ст.4). Англичане получали право свободно выбирать города и порты для постройки домов и особняков, которые затем можно было сдавать в аренду или продавать по собственному усмотрению (ст.5).

«Шах также обязался разорвать все переговоры с французами, выслать их представителей из страны и впредь не допускать в Иран. Англия взяла на себя обязательства снабжать шаха военным снаряжением и припасами, если он подвергнется нападению со стороны Франции или Афганистана» - как отмечал М.С. Иванов.

Но, начав войну против России, Шах обратился за помощью к Англии, ссылаясь на договор 1801 года. Однако, Англия считала себя свободной от своих союзнических обязательств. Как отмечает известный историк Кей, «англичане не приняли во внимание интересы шаха, что привело его в объятия Франции».

Вестник считал, что соперничество Англии с другими европейскими державами требовало изменения ее колониальной политики. Развитие капитализма в странах Европы в первой половине XIX в. вело к усилению их колониальной экспансии в Азии, а также в примыкающих к Средиземному морю районах Африки. Главные европейские страны того времени (Англия, Франция, Россия) стремились овладеть транзитными путями, обеспечить себе базы для дальнейшей экспансии.

Эти ожидания и противодействия были весьма очевидны, и в публикациях «Вестника Европы» авторы неоднократно высказывали мнения относительно британских оценок российских намерений в отношении Персии.

Так, по мнению Е.П. Ковалевского, с точки зрения англичан Персия представляла наибольшую важность для России, как единственный путь в Индию. Автор считает, что в основе этих убеждений лежит сложившийся в 1800 г. союз консула Франции Наполеона Бонапарта с российским императором Павлом I, объединенных идеей совместного военного похода в Индию.

Экспедиция генерала М.Ф. Орлова должна была стать первым этапом в завоевании Индии Россией и Францией, 22.5 тысячи казаков по задумке Павла создали бы первый плацдарм в Центральной Азии (Бухара и Хива) для дальнейшего покорения союзниками Индии и выдворения оттуда англичан.

И главное - серьезность потери Индии была настолько велика, что не только прямые угрозы, а даже возможность угроз Британской колониальной империи не могли быть ею проигнорированы. «Павел понимал, что ключи к владенью миром спрятаны где-то в центре евразийского пространства… там, где сходятся границы России, Индии и Китая».

К тому же постепенное освоение территорий Центральной Азии и распространение на них цивилизации ликвидируют раздельность границ владений России и английской Индии прежними безводными пустынями. Исследовательские экспедиции в горные районы Кашгарии, предпринятые великим ученым-путешественником Ч.Ч. Велихановым и описанные им впоследствии в научных трудах положили начало открытиям русских путешественников, подтвердившим проходимость этих гор.

Таким образом, авторы «Вестника Европы» придерживаются мнения, что прежняя политика петербургского и лондонского кабинетов, обусловленная наличием между азиатскими владениями обоих государств огромных, по сути, нейтральных пространств с полукочевыми дикими обитателями, постепенно разрушалась. Сближение владений подогревало опасения и обостряло политическое соперничество двух стран.

В статьях «Вестника Европы» перспективы англо-русских отношений оценивались с осторожным оптимизмом: «Обе великие державы, против воли, как бы по закону притяжения, идут на встречу друг другу. Какие будут политические последствия такого географического сближения - неизвестно; но во всяком случае, человечество и образование от этого много выиграет».

Исходя из вышесказанного, можем отметить следующие политические изменения в русско-английских отношениях в начале XIX века:

1) для реализации задач российской политики в отношении Персии сопутствовала потенциальная угроза российским интересам не столько от Персии, сколько от иностранного влияния на нее, и в первую очередь, исходящего от Англии.

2) в свою очередь, Англия понимала заинтересованность России в Индии и, исходя из задач защиты своих интересов в данном регионе, всячески усиливала влияние на Тегеран, видя в Персии основное препятствие осуществлению российским захватническим планам.

3) пересечение интересов в Персии обусловило англо-российское политическое противостояние, углублению которого способствовало торгово-экономическое сближение границ азиатских владений двух стран.

В тоже время, осенью 1804 г., когда шахские войска потерпели поражение в войне с Россией, а сам Фетх Али-шах разочаровался в своем союзнике - англичанах, католикос Эчмиадзина Давид рассказал шаху о Франции и намерениях Наполеона заключить союз с Ираном в войне против России.

Тем временем Наполеон пытался создать для своих противников новые осложнения на Востоке - путем объединения Турции, Ирана и Афганистана беспокоить Россию в Закавказье и Англию в ее колонии - Индии. С этой целью французскому послу в Константинополе в сентябре 1803 г. было дано указание вступить в переговоры с шахским двором о принятии Французской миссии.

Наполеон рисует Шаху будущность Ирана в самых ярких красках. Иран - это непобедимое государство; шах - владелец обширных территорий на Востоке. И в письме Наполеон пишет: «Я хочу установить с тобой выгодные отношения. Я хочу, чтобы ты принял моего посланца с достоинством. Я хочу видеть твое государство могущественным»39.

Наполеон подчеркивал, что интересы шаха совпадают с интересами Франции и Турции. Он писал: «Англия и Россия - вот эти два государства наши истинные враги, мы должны объединить наши силы перед действительной угрозой, и наши мнимые разногласия должны уступить место перед действительной угрозой»40. Наполеон ставил условие, чтобы шах порвал все связи с Англией. Авторы вестника придерживались мнения, что только в этом случае он может заключить союз с Ираном и гарантировать шаху возвращение Кавказа, помочь войсками в Кавказской войне.

Прежде чем решиться на разрыв отношений с Англией, поясняет автор, Фетх Али -шах решил еще раз напомнить ей об ее союзнических обязательствах по договору 1801 г. Ост-индийская компания предъявила шаху новые условия, как например: разрешить Англии построить укрепления на персидском берегу Каспийского моря, разрешить английским войскам оккупировать Армуз и Бушир в Персидском заливе.

Но, в это же время, считают авторы вестника, Англия понимала, что, идя на сближение с Россией, против наполеоновской Франции, она не может открыто поддерживать Иран в его войне против России, что означало бы потерю последней в антифранцузской коалиции. Однако, это не мешало Ост- Индийской компании оказывать шаху помощь вооружением и боеприпасами в Кавказской войне.

М.С. Иванов в своем труде «История Ирана» отмечает: «…Англия, которая в 1805 г. стала союзником России в антифранцузской коалиции, не обращала внимания на просьбы Шаха. Влияние англичан вновь катастрофически падало. Чем и воспользовался Наполеон, приславший в 1806 г. в Тегеран свою миссию в составе которой были Жобер, Ромье и других. Жобер предложил шаху заключить военный союз с Францией против Англии и России, пообещав помощь наполеоновской Франции в захвате Грузии, а также в снабжении шахской армии боеприпасами, оружием и снаряжением. За что шах должен был порвать союз с Англией и вместе с французами осуществить вторжение в Индию. Жоберу не удалось добиться подписания договоров с шахом на этих условиях».

По мнению авторов вестника, Шах, обратив внимание на сближение Англии с Россией, решил заключить союз с Францией. Обещав помочь Наполеону в Индийском походе, он просил его помочь Ирану в Кавказкой войне. 12 июля 1806 г. шах принял Жобера в своем летнем дворце Султание и заявил о своем решении установить тесные связи с Францией. Так, в статье «Выписка из Лондонских новостей», опубликованной в «Вестнике Европы», в которой говорится о силе наполеоновской армии, и о том, что Англия не хочет воевать на суше с таким сильном противником, так как благодаря постоянным завоеваниям, у него есть возможность пополнять свои войска новыми солдатами, было отмечено: «… многочисленность Французского войска, дает ему возможность, удобность дополнять его свежими людьми, робость и уныние притесненных его неприятелей, разделение земель, которые Бонапарте раздал своим вассалам - все благоприятствует похитителю, все дает ему верные средства выставить на твердой земле против Англии и союзников ее такую силу, которую победить трудно. Мы не думаем, чтобы Министры захотели начать войну на суше против столь сильного неприятеля»42. Далее автор пишет, что: «Однако ж мы не оставим своих союзников будем верными друзьями России»43, это дает нам понять настрой английского общества во взаимоотношениях Англии и России.

Тем временем, в конце 1806 г. военные действия между Россией и Ираном были фактически приостановлены. Обе стороны ждали благоприятной возможности: Россия - заключить долговременное перемирие с Ираном, а Иран, путем заключения военного союза с Наполеоном, - продолжить войну. Переговоры, которые начались в конце 1806 г., Иран вел, рассчитывая на выигрыш времени.

Одновременно в результате подстрекательств французского посла в Константинополе Шампаньи Высокая Порта объявила России войну (18 декабря 1806 г.). В крупном сражении при Арпачае (18 июня 1807 г.) русские войска разбили турецкую армию. Таким образом, русско-иранская война 1804 - 1813 гг. сливалась с русско-турецкой, и эти войны были, в свою очередь, звеньями в общей цепи наполеоновских войн. Вестник считает, что очень короткое время русско-иранская война оставалась «инцидентом» в отношениях только этих двух стран. Привлекая к себе внимание Англии и Франции, она все более и более приобретала международный характер.

4 мая 1807 года был заключен Финкенштейнский договор, подписанный Наполеоном и персидскими послами, представлявшими владыку Персии Фетх Али-шаха. Этот союзный договор был де-факто инициирован императором Франции и направлен против Российской и Британской империй. Договор провозглашал «мир, дружбу и союз» между шахом и Наполеоном, который не только гарантировал Персии неприкосновенность ее тогдашней территории, но и признавал Грузию, уже входившую в состав Российской империи, законно принадлежащей шаху. По договору Фетх Али-шах брал на себя обязательства порвать с Британской империей все политические и торговые отношения, и, объявив ей войну, отозвать персидского посла из английских владений в Индии, не допускать на персидскую землю Британских представителей и агентов. Помимо этого, согласно статье № 12 договора, шах обязался обеспечить свободный проход через Персию французской армии, если повелитель Франции отправит ее в Индию.

Договор, по мнению вестника, имел целью не только подготовить поход Наполеона против британской Индии, но и не допустить присоединения к Российской империи Закавказья. За несколько дней до заключения договора, Наполеон подписал декрет о миссии, которая должна была быть отправлена в Персию. С приездом в Иран французской миссии наступает полоса новых осложнений между Россией и Ираном. Авторы вестника поясняют нам, что наметившиеся признаки перемирия и сближения сторон окончательно исчезли.

В публицистике живо обсуждался вопрос о предстоящем походе Франции на Восток, и «Вестник Европы» сразу же отреагировал на это статьей. В 1808 г. вышла публикация Архенгольца «О походе Французов в Ост-Индию». Статья была посвящена изучению потенциала французской внешней политики, а конкретнее - рассуждениям о возможностях французской армии совершить завоевательный поход в Индию. В статье содержится небольшой экскурс в историю завоевания Индии. Архенгольц описывает успешный завоевательный поход 1736-1738 годов персов в Индию. Расстояние между странами относительно небольшое, напоминают авторы, другие соседние народы не оказывают большого влияния на военное противостояние между крупными армиями. В географическом и климатическом плане также потенциальный поход не предоставляет видимых сложностей. Территория в основном равнинная. Климат по большому счёту аналогичный и постоянный. Единственное препятствие в географическом смысле - горы Ост-Индии. Эти горы считаются Альпами Ост-Индии. Однако Арнхенгольц, согласен вестник уже располагал данными, свидетельствующими о неоднократных переходах английской армией этих гор. Отсюда автор делал вывод о том, что, учитывая не самую мощную сухопутную силу английских войск, и тот факт, что они не встретили большого сопротивления или осложнений, переходя неоднократно горы The Gouts, более опытная сухопутная французская армия потенциально справилась бы с такой задачей не менее успешно. Подводя итог, и оценивая возможность похода французов против Ост-Индии, автор указывает, что армия императора Наполеона вряд ли бы встретила сколько-нибудь серьёзные препятствия. Наоборот, успешное завершение такой военной компании сулило французам лишение возможности англичанам пользоваться богатствами колонии, а также единственным крупным морским портом Бомбей. А Дели предоставляло бы для французов отличный военный и экономический плацдарм, удачное расположение для размещения крупной армии и выгодное географическое положение столицы.

Следом в журнале «Вестник Европы» выходит статья-комментарий на рассуждение Архенгольца под названием «О предполагаемом походе Французских войск в Ост-Индию». Рецензент подвергает серьезному критическому анализу статью Архенгольца.

Статья «О предполагаемом походе Французских войск в Ост-Индию» приводится в «Вестнике Европы» в переводе с немецкого. Ее автор в первую очередь отдаёт должное авторитету Архенгольца, его знаниям и опыту в древней и современной политике, статистике и истории. С уважением относится как к нему самому, так и к высказанному мнению. Поэтому старается внимательно и объективно подходить к его предположениям и аргументам.

Тем не менее, в своей статье «О предполагаемом походе французских войск в Ост-Индию» аппонент Архенгольца, в подтверждение своих сомнений о возможности его осуществления, приводит большое количество разумных контраргументов.

Во-первых, французская армия на момент написания статьи находится в Польше и Пруссии. Сконцентрирована, в основном, на границах России. Сложно предположить, что в таких геополитических условиях, поясняет автор, французы смогут собрать сколько-нибудь укреплённое войско, которое преодолеет огромные азиатские расстояния и после этого начнёт войну в Индии.

Во-вторых, даже если предположить, что такой поход возможен, с позиции автора очевидно, что он может произойти ещё очень нескоро. Что освобождение крупнейших городов, ещё не будет означать окончательного освобождения земель от англичан, с которыми по-прежнему будет сохраняться военное противоборство. Просто оно ещё расширит и без того большие границы противостояния. А это чревато, по мнению вестника, чрезмерному распылению военного потенциала по увеличенным границам страны.

В-третьих, автор задается вопросом, а стоит ли результат огромных усилий? «Какое влияние могли бы иметь успехи французов в Индии на настоящее положение Европы?»45. «Какую особенную пользу приобретает от того Франция?»46. Кроме того, владения такой огромной колонии само по себе означает огромные траты, постоянные усилия и непрерывную борьбу «с климатом, с жителями, с сильными и воинственными соседями».

В-четвертых, рассуждает автор, даже если предположить, что французам удастся всё намеченное, каким образом будет организована перевозка товаров из Индии в Европу? По воде такое предположить невозможно в силу подавляющего господства английского флота. По суше же необходимо, чтобы на всём пути следования на протяжении всех последующих времён владения Индией, французы бы сохраняли контроль над всеми смежными территориями, то есть над Персией, Турцией и прочими странами-транзитами.

В-пятых, автор обращает внимание на то, что для англо-французского противостояния завоевание Ост-Индии не имеет принципиального значения. Англия, имеющая сильный флот и колонии по всему миру, с точки зрения автора статьи, без большого труда может компенсировать потерянные индийские владения, завоевав новые территории в Азии, Африке или Южной Америке, получив, при этом, поддержку населения и определённые ресурсы.

На основании приведённых аргументов автор делает справедливый вывод о том, что поход Французских войск в Индостан «не столько ещё определён, по крайней мере не так скоро совершится, как многие журналисты предвещают с энтузиазмом». Кроме того, другие державы - сама Персия, Россия - могут иметь свои интересы на Ост-Индию и могут быть не только помощниками в таком походе, но и также соперниками.

Таким образом, авторы утверждают, что «чтобы не желать похода в Азию, особливо в богатую Индию; чтобы он не мог быть произведён некогда в действо, - о том после всего случившегося в Европе говорить не нужно». Конечно, Ост-Индия - чрезвычайно привлекательная территория, но нужно объективно смотреть на обстоятельства и на возможности французской армии. Создание французской империи на такой огромной территории Евразии при наличии такого большого числа сильных соперников, конкурентов и просто недоброжелательных стран, практически и фактически представляется невозможным. Совершенно справедливо делать французские завоевания «прочными и продолжительными»49, чтобы всегда имелся возвратный путь с завоёванных территорий. Следовательно, поход в Индию предпринят быть не может и даже само обсуждение данного вопроса происходить не должно.

Тем временем в Европе произошли существенные изменения. Россия и Франция из врагов превратились в союзников. Александр I выразил свое неудовольствие англичанами и готовность поддержать Наполеона во всех его мероприятиях против Англии. Россия вошла в состав «континентальных держав». В Тильзите Наполеон не настаивал на удовлетворении интересов Турции и Ирана. Во II секретной статье Тильзитского договора было записано, что Франция отказывается от своего посредничества в делах Турции и Ирана. Тильзитский мир делал франко-иранский союз бесперспективным. Ведь Иран и Турция шли на союз с Наполеоном лишь для того, чтобы с помощью Франции успешно вести войну против России. Наполеон же интересовался Ираном и Турцией как объектами, через которые можно было проникнуть в Индию, нанести ущерб России и Англии.

Поэтому не удивительно, что разочарования в союзнике, подтолкнули Тегеран на заключение 15 марта 1809 г. предварительного ирано-английского союзнического договора. Историками подчеркивается, что по этому договору «в случае вторжения вооруженных сил какой-либо европейской державы на территорию Персии Англия обязывалась предоставить шаху свои вооруженные силы или вместо них субсидию и оружие - пушки, ружья и т. п., а также своих офицеров в количестве, достаточном для изгнания вторгшихся сил». Не секрет, что договор подразумевал возможность вторжения русской армии.

«Вестник Европы» подчеркивал двустороннюю силу договора, поскольку указывалось, что «в случае нападения афганцев или другой державы на английские владения в Индии шах Персии должен направить свои войска для защиты этих владений».

Вопрос материальной поддержки был определяющим в союзе Персии и Великобритании. Англичане обязались выплачивать шахскому правительству ежегодную субсидию в размере 100 тыс. ф. ст., пока Персия продолжает войну с европейской державой, т.е. с Россией. Одновременно Англия обещала прислать шахской армии миссию военных инструкторов для обучения пехотной части, состоявшей из 16 тыс. сарбазов (солдат), а также снарядить указанную воинскую часть необходимым вооружением.

В 1810 г. англичане увеличили размер этой субсидии. В 1810-1812 гг. сэром Дж. Малькольмом, находившимся с дипломатическими поручениями при персидском дворе, и его приемником на посту посланника в Персии сэром Гором Узли в страну были привезены пушки, ружья, патроны и т. д. Английские военные инструкторы оказывали содействие Аббасу-Мирзе в частичной реорганизации (создании регулярных частей) иранской армии и сооружении укрепленных фортов.

В ходе русско-персидской войны 1804-1813 гг., Англия в марте 1812 г. заключила с шахом «окончательный» договор. В нем подтверждался ряд статей предварительного договора 1809 г. относительно помощи и поддержки иранских правителей. Однако автор делает вывод, что ни эта помощь, ни нападение Наполеона на Россию не спасли Персию от поражения в первой русско-персидской войне. Многие политики и историки не без основания считают, что антикаджарские выступления народов Южного Кавказа имели определенное значение в исходе этой войны.

В конце 1813 г. Персия была вынуждена подписать с Россией так называемый Гюлистанский мирный договор, по которому иранцы официально подтвердили свой отказ от власти над Грузией (включая Шурагельский округ, Имеретию, Гурию, Мингрелию и Абхазию), Дагестаном и северо-азербайджанскими ханствами - Карабахским, Гянджинским, Шекинским, Ширванским, Дербентским, Кубинским, Бакинским и, частично, Талышским (за исключением Нахичеванского и Эриванского ханств).

Понимая невозможность выполнения Персией условий «окончательного» соглашения в полном объеме в связи с подписанием Гюлистанского мирного договора, Англия, соответственно, пожелала пересмотреть и масштабы своей помощи Персии.

Проанализировав материалы «Вестника Европы», относительно соперничества Англии и Франции, и его влияния на русско-иранские отношения, можно сделать следующие выводы:

Иран, имея выгодное географическое положение, занимал одно из самых центральных мест среди государств Среднего Востока, часто объектом споров мировых держав, в частности Франции, Англии и России;

- «Вестник Европы» - был одним из первых журналов, который начал освещать события в Персии в связи с обострением ситуации на Востоке;

В материалах «Вестника Европы» проводится всесторонний анализ изменившейся ситуации в Европе в начале XIX века по отношению к странам, в том числе возросшему интересу к Ирану.

Так как в Британии раньше, чем в других странах завершился промышленный переворот, она одной из первых стала интересоваться новыми территориями, в связи с чем именно англичане стали обосновываться на новом месте.

Но в XIX веке Наполеон, стремясь изменить положение Франции на международной арене, стал покорять Восток. Британцам пришлось искать более близкие контакты с восточными странами, в том числе и с Персией. Причиной этому стала Индия - самая богатая колония Британии. Индии нужна была безопасность. Также, в связи с быстрым развитием экономики, Британия стала искать новые рынки сбыта и вести борьбу против главных своих противников России и Франции.

НАЗВАВ СЕБЯ РЕДАКТОРОМ, Н. М. КАРАМЗИН ВПЕРВЫЕ ВВЕЛ У НАС ЭТО ПОНЯТИЕ. Один из первых русских литературнополитических журналов; издавался в Москве (1802- 1830), по две книжки ежемесячно. Основателем журнала был Н. М. Карамзин

В ЖУРНАЛЕ ПУБЛИКОВАЛИСЬ: В. А. Жуковский, Г. Р. Державин, И. И. Дмитриев, В. Л. Пушкин, К. Н. Батюшков, кн. П. А. Вяземский, Д. В. Давыдов и др. В 1814 в «Вестнике Европы» появились первые стихи А. С. Пушкина

Журнал был задуман как общественно-политический и литературный орган, призванный познакомить русских читателей с общественной и культурной жизнью Европы. В редакционной статье первого номера журнала сообщалось, что на страницах его будут публиковаться выдержки из 12 иностранных изданий. Этому способствовали личные интересы редактора. В молодости, путешествуя по Европе, Карамзин познакомился со многими известными европейскими учеными и писателями (Кантом, Виландом и др.), изучил французскую и немецкую литературу. Теперь он хотел ознакомить русских читателей с общественной и литературной жизнью Европы

Наряду с этим в журнале довольно широко освещались новинки русской литературы. В самостоятельный раздел были выделены политические новости. При этом журнал давал не сухую газетную информацию, а самостоятельное толкование фактов современной общественно-политической жизни. Здесь печатались не только статьи о международном положении, но и речи иностранных государственных деятелей, документы, письма и т. п. Карамзин прилагал много усилий для того, чтобы поднять значение этого отдела. И действительно, он отличался не только разнообразием и обилием материалов, но и живостью изложения

ОЦЕНКА ЖУРНАЛИСТСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ Н. М. КАРАМЗИНА В. Г. БЕЛИНСКИМ: «Какое разнообразие, какая свежесть, какой такт в выборе статей, - впоследствии восторженно писал Белинский, - какое умное живое передавание политических новостей, столь интересных в то время! Какая по тому времени умная и ловкая критика!»

При Карамзине и позднее «Вестник Европы» был выразителем взглядов либерального дворянства (те, кто выступал за постепенные реформы при сохранении монархии). В статьях «Вестника Европы» доказывалось, что наилучший образ правления - монархия, что именно этому строю Россия обязана своим величием, что русские крестьяне благоденствуют и т. д. Отрицательные явления русской жизни в журнале замалчивались

Из пяти главных составляющих, какие Карамзин запланировал для своего предыдущего журнала, три остались прежними – русские сочинения в стихах и прозе, переводы, занимательные анекдоты; четвертая – критические разборы русских книг – продолжилась в несколько урезанном, а потому менее интересном виде, а пятая – критика драматических произведений – исчезла полностью

Из новых или же старых, но примечательных литературных произведений Карамзин отбирал для перевода весьма немногие. Один раз он обратился к мадам де Жанлис, чья набожность, настойчивое морализаторство и нападки на “ложных” философов стали поводом для серии анекдотов, приводимых в разделе II журнала.

Приметой господствующих вкусов дня стал перевод сказки Огюста Лафонтена, который соперничал в популярности среди русской читающей публики с г-жой де Жанлис, Мармонтелем и Коцебу. Английские, французские и немецкие журналы снабжали Карамзина множеством восточных притч, назидательных историй и новых литературных мелочей.

Несмотря на ориентацию на иностранную литературу, новейшие сочинения самого Карамзина и его друзей обеспечивали журналу основную его литературную популярность. Иван Дмитриев, живший тогда в Москве в ссылке и тесно сотрудничавший с Карамзиным, регулярно давал в журнал стихотворения. Печатались поэтические произведения Г. Р. Державина, М. М. Хераскова, Ю. А. Нелединского-Мелецкого; Отдельного упоминания заслуживает переложение знаменитой “Элегии” Грея, выполненное В. А. Жуковским. Собственные стихи Карамзина, в частности, “Гимн глупцам”, “Меланхолия”, “К добродетели”. В “Рыцаре нашего времени”, “Марфе Посаднице”, “Моей исповеди” раскрылись поиски новых тем и повествовательных техник

КАРАМЗИН ПРИНЦИПИАЛЬНО ОТКАЗЫВАЛСЯ ПУБЛИКОВАТЬ В ЖУРНАЛЕ РЕЦЕНЗИИ И ДЕЛАТЬ ОБЗОРЫ ЛИТЕРАТУРНОЙ ЖИЗНИ В “Письме в редакцию”, которое он написал сам, Карамзин сформулировал свою позицию: “…точно ли критика научает писать? Не гораздо ли сильнее действуют образцы и примеры? И не везде ли таланты предшествовали ученому, строгому суду? La critique est ais. Оe, et l’art est difficile. Пиши, кто умеет писать хорошо: вот самая лучшая критика на дурные книги!”

В КОНЦЕ 1802 Г. ОН ВЫСКАЗАЛСЯ ЕЩЕ БОЛЕЕ НАСТОЙЧИВО: “Что принадлежит до критики новых русских книг, то мы не считаем ее истинной потребностью нашей литературы (не говоря уже о неприятности иметь дело с беспокойным самолюбием людей). В авторстве полезнее быть судимым, нежели судить. Хорошая критика есть роскошь литературы: она рождается от великого богатства; а мы еще не Крезы. Лучше прибавить что-нибудь к общему имению, нежели заняться его оценкою”

ОСНОВНУЮ ЧАСТЬ КРИТИКИ В “ВЕСТНИКЕ” СОСТАВЛЯЮТ ДВЕ БОЛЬШИЕ СТАТЬИ: ОДНА – И. И. ДМИТРИЕВА, ДРУГАЯ – Н. М. КАРАМЗИНА. Статья Дмитриева “О русских комедиях” – единственный случай критики драматических произведений в журнале: она развивает понятие тонкой комедии в отличие от грубого натурализма и обличает склонность к пошлым фарсам и комедиям.

СТАТЬЯ КАРАМЗИНА ПОСВЯЩЕНА ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВУ ИППОЛИТА БОГДАНОВИЧА Статья “О Богдановиче и его сочинениях” – важная веха в истории русской литературной критики. Карамзин попытался проследить развитие Богдановича как автора, проанализировать его главное сочинение, “Душеньку”, и сравнить ее с исходным образцом – лафонтеновской “Любовью Психеи и Амура”

Склонность Карамзина более снисходительно подходить к русской литературе, нежели он это делал в 1790 -х гг. , и связывать литературное развитие со стремлением послепетровской России к просвещению была очевидна уже в “Пантеоне российских авторов” (1801– 1802). Хотя это сочинение и задумано в царствование Павла I, дух его – преимущественно александровский. Карамзин дал обзор своего “Пантеона” в “Вестнике” и полностью опубликовал свои заметки о Прокоповиче, Тредиаковском и Ломоносове. Их предваряла попытка периодизации русской литературы XVIII столетия: “Феофан и Кантемир составляют сию первую эпоху; за нею следует эпоха Ломоносова и Сумарокова; третьею должно назвать время Екатерины Великой, уже богатое числом авторов; а четвертой… мы еще ожидаем”

КАРАМЗИНА УВЛЕКАЛИ НЕ ТОЛЬКО АПОЛОГИИ РАННЕЙ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ, НО И ТЕНДЕНЦИИ СОВРЕМЕННОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОЦЕССА. Четвертым периодом должно было стать царствование Александра I, которое он в программной статье “Вестника” описал как время: “…когда науки и художества в быстрых успехах своих обещают себе еще более успехов; когда таланты, в свободной тишине и на досуге, могут заниматься всеми полезными и милыми для души предметами; когда литература, по настоящему расположению умов, более, нежели когданибудь, должна иметь влияние на нравы и счастье”

Src="https://сайт/presentation/3/-43642795_161876487.pdf-img/-43642795_161876487.pdf-18.jpg" alt="КАРАМЗИН ПРЕДУГАДАЛ СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ ПРОГРЕСС РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ: “Успехи литературы нашей доказывают великую способность русских."> КАРАМЗИН ПРЕДУГАДАЛ СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ ПРОГРЕСС РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ: “Успехи литературы нашей доказывают великую способность русских. Давно ли мы знаем, что такое слог в стихах и прозе? И можем в некоторых частях уже равняться с иностранцами. У французов еще в шестом-надесять веке философствовал и писал Монтань: чудно ли, что они вообще пишут лучше нас? Не чудно ли, напротив того, что некоторые наши произведения могут стоять наряду с их лучшими, как в живописи мыслей, так и в оттенках слога? Будем только справедливы, любезные сограждане, и почувствуем цену собственного”

КАРАМЗИН ВЫСОКО ОЦЕНИВАЛ ВОЗМОЖНОСТИ РУССКОГО ЯЗЫКА “Язык наш выразителен не только для высокого красноречия, для громкой живописной поэзии, но и для нежной простоты, для звуков сердца и чувствительности. Он богатее гармониею, нежели французский; способнее для излияния души в тонах; представляет более аналогических слов, то есть сообразно с выражаемым действием: выгода, которую имеют одни коренные языки! Беда наша, что мы все хотим говорить по-французски и не думаем трудиться над обрабатыванием собственного языка: мудрено ли, что мы не умеем изъяснять им некоторых тонкостей в разговоре? ”

Карамзин вошёл в историю как великий реформатор русского языка. Его слог лёгок на галльский манер, но вместо прямого заимствования Карамзин обогатил язык словамикальками, такими, как: «впечатление» «влияние» «трогательный» «занимательный» «промышленность» «сосредоточить» «моральный» «эстетический» «эпоха» «сцена» «гармония» «катастрофа» «будущность»

Читающая публика высоко оценила журнал - первоначальный его тираж был вскоре увеличен с 600 экземпляров до 1200. Белинский ставил в заслугу Карамзину то, что он «размножил» читателей во всех классах общества и «создал русскую публику»

"СЕВЕРНАЯ ПЧЕЛА" - газета, негласный орган III Отделения, основана в 1825 г. Редактор-издатель с 1825- 1830 - Ф. В. Булгарин, с 1831- 1859 - Булгарин и Н. И. Греч, с 1860- 1864 - П. С. Усов. До 1831 выходила 3 раза в неделю, с 1831 - ежедневно. Пропаганда патриотизма и благонамеренности, утверждение охранительных тенденций - основное содержание газеты

«Северная пчела» пользовалась монополией помещения политических известий, всевозможнымиспособами выражая свое отвращение к конституциям, к парламентским ораторам Франции и Англии, представляя последних как крикунов и вольнодумцев, нуждающихся в полицейском внушении. Помимо внутренних и иностранных новостей газета печатала нравоописательные рассказы, библиографию, "смесь" и моды

Литературно-критическая часть отразила быструю эволюцию Булгарина от внешней близости к декабристам до литературной работы по заказу III Отделения. Начав литературный отдел печатанием произведений Пушкина и Рылеева и восторженной оценкой поэмы последнего "Войнаровский", она дошла затем до прямой травли Пушкина, помещая фельетоны, полные издевательских выходок по адресу поэта, упреков за прошлое "вольнодумство" и т. п.

В школе французских романтиков «Северная пчела» видела наследие французской революции, разрушительницу нравственности и устоев государственности. Творчество Гоголя характеризовалось газетой как изображение без всякой нравственной цели "заднего двора жизни человечества «. В критических статьях «Северная пчела» доходила не только до прямой ругани, но и занималась доносами на писателей. После Крымского разгрома в связи с радикализацией общественного мнения круг читателей газеты начал сокращаться. Попытка Усова преобразовать «Северную пчелу» по типу больших иностранных газет (формат, расположение отделов) не увенчалась успехом. В 1864 газета прекратила свое существование.

Исторический, политический и литературный журнал, издавался в Санкт. Петербурге с 1812 по 1852 гг. Первый редактор и издатель – Н. И. Греч До восстания декабристов журнал занимал либеральные позиции

В «Сыне Отечества» активно публиковались декабристы и близкие к ним по общественным и литературным взглядам авторы: В. А. Жуковский А. А. Дельвиг, П. А. Плетнев, А. А. Бестужев, Ф. Н. Глинка, А. С. Пушкин, П. А. Катенин, В. К. Кюхельбекер, П. А. Вяземский, А. С. Грибоедов, О. М. Сомов, К. Ф. Рылеев

Опубликованной в 1815 в «Сыне Отечества» статьёй «Обозрение русской литературы 1814 г. » Греч впервые ввёл в русской журналистике и литературной критике жанр годового обозрения; аналогичные обозрения впоследствии писали А. А. Бестужев, Н. А. Полевой, В. Г. Белинский и другие русские критики

Широкий резонанс имела полемика 1816 г. между Н. И. Гнедичем и А. С. Грибоедовым о творчестве В. А. Жуковского и национальной самобытности русской литературы, вызванная публикацией баллады П. А. Катенина «Ольга» (переделки баллады Бюргера «Ленора») До 1825 г. журнал был одним из наиболее влиятельных и популярных русских журналов; тираж достигал 1200- 1800 экземпляров

С 1825 г. соиздателем журнала стал. Ф. В. Булгарин. Одновременно Греч сотрудничал в журнале Булгарина «Северный архив» . В 1829 г. оба журнала были объединены в один под названием «Сын отечества и Северный архив. Журнал литературы, политики и современной истории» . Содержание, формат, периодичность журнала менялись. В 1837 г. году Греч и Булгарин продали журнал издателю А. Ф. Смирдину, оставив за собой функции редакторов. Смирдин привлёк к редактированию Н. А. Полевого. Позднее журналом руководили цензор Никитенко и Полевой (1841), Никитенко и Сенковский (1842), затем- прозаик, драматург, переводчик К. П. Масальский

С САМОГО НАЧАЛА ЗАМЫШЛЯЛСЯ КАК АЛЬТЕРНАТИВА «БИБЛИОТЕКЕ ДЛЯ ЧТЕНИЯ» О. И. СЕНКОВСКОГО Выходил в 1835- 39 гг. два раза в месяц. Издана 21 часть в 8 книжках. В 1835- 37 издавался «журнальной складчиной» литераторов и учёных, в основном участников распавшегося в 1828 московского кружка «любомудров» (В. П. Андросов, Е. А. Баратынский, И. В. Киреевский, А. И. Кошелев, Н. А. Мельгунов, Н. Ф. Павлов, М. П. Погодин, Д. Н. Свербеев, А. С. Хомяков, С. П. Шевырёв, Н. М. Языков и др.) Редактором был избран статистик, экономист и поэт Андросов.

К участию в «Московском наблюдателе» были привлечены также А. С. Пушкин (опубликовал в журнале стихотворения «Туча» , «На выздоровление Лукулла»), П. А. Вяземский, Н. В. Гоголь, А. И. Тургенев, В. И. Даль, А. Ф. Вельтман, Н. А. Полевой.

ПОСТОЯННЫЕ ОТДЕЛЫ «МОСКОВСКОГО НАБЛЮДАТЕЛЯ»: Словесность русская и иностранная, Науки, Искусства, Биографии, Критика и библиография, Промышленность, Современная летопись, Моды

Содержание публикаций «Московского наблюдателя» свидетельствует об оформлении приверженности вчерашних «любомудров» к теории «официальной народности» (Шевырёв, Погодин) и славянофильству (Хомяков, Кошелев). В 1835- 37 гг. литературные отделы «Московского наблюдателя» возглавлял Шевырёв, научные - Погодин. Неофициальным редактором журнала стал В. Г. Белинский, ранее сотрудничавший в журнале «Телескоп» и выступивший там со статьей «О критике и литературных мнениях "Московского наблюдателя"» (1836). Белинский привлёк к сотрудничеству членов кружка Станкевича - К. С. Аксакова, М. А. Бакунина, М. Н. Каткова, В. И. Красова и др. , а также А. В. Кольцова, А. И. Полежаева, И. П. Клюшникова и др. За полтора года редакторства Белинский опубликовал в «Московском наблюдателе» около 120 работ (рецензий, обзоров, статей)

Ежемесячный журнал универсального содержания, выходивший в Санкт-Петербурге в 1834 – 1865 гг. Журнал основал издатель и книготорговец А. Ф. Смирдин. Редактором журнала был приглашён профессор Санкт. Петербургского университета и литератор О. И. Сенковский, которому было назначено необычно большое для того времени жалованье в 15 тысяч рублей (не считая платы за сотрудничество).

Разделение функций между издателем и редактором было новшеством в русской журналистике. Смирдин также впервые в русской печати ввёл твёрдый авторский гонорар- 200 рублей за лист, для знаменитых писателей до 1000 рублей и выше. На титульном листе печатался список из шестидесяти авторов, чьи учёные и литературные труды предполагалось помещать в журнале. За согласие известных писателей указать своё имя в списке сотрудников Смирдин также платил. Во второй год издания у журнала насчитывалось пять тысяч подписчиков, два года спустя их число выросло до семи тысяч человек. Большой тираж позволял удерживать сравнительно невысокую подписную плату - 50 рублей за год

Журнал словесности, наук, художеств, промышленности, новостей и мод «Библиотека для чтения» выходил с исключительной точностью 1 числа каждого месяца. Каждая книжка была объёмом 25 -30 печатных листов. Постоянными отделами были: «Русская словесность» , «Иностранная словесность» , «Науки и художества» , «Промышленность и сельское хозяйство» , «Критика» , «Литературная летопись» , «Смесь» ; каждый номер содержал также описание модных туалетов с картинкой мод.